– Теперь это так называется? – Мама выпятила губы и потрясла головой. – Вы где дружить собираетесь, здесь? Или есть лежак в другом месте? И не староват ли ты, парень, для дружбы? Тебе лет-то сколько?
– Тридцать два.
– Ого! – Светлана Николаевна выкатила глаза, словно Женя назвал какую-нибудь юбилейную цифру. – Да уж, друг. Я бы даже сказала, старший товарищ! И где же вы в столь преклонном возрасте изволите проживать? Не в общежитии ли? Говорок-то у вас, юноша, сильно деревенский. Так я сразу хочу заявить: дружба – дружбой, а к себе я вас не пущу. Хотите детей плодить, езжайте в свою общагу.
– Мы так далеко пока не загадывали. – Женя изумился склочности ее характера, но виду не подал. – Я пока только кофе зашел выпить.
– Выпил? – по-деловому поинтересовалась мама.
– Нет еще. Вот, сижу, общаюсь, пью потихоньку.
– А ты поторопись. Поздно уже, нам спать скоро ложиться, да и ты на метро опоздаешь. Деньги-то хоть на метро есть? А то я смотрю, вон, носки драные.
– Так один живу, зашить некому, – не смутился Женя. – А на метро мне не надо, я на машине.
– На ассенизационной или на комбайне? – не сдалась мама, хотя пыл поугас и в глазах мелькнуло любопытство.
– На «Жигулях», – горделиво приосанился гость.
– И которые там твои? – Светлана Николаевна не поленилась встать и подойти к окну.
– Желтые!
– Ясно. Слышь, Галка, отомри. Я тебе всегда говорила: в любой дружбе есть корысть, мужики просто так не дружат. Я-то думала, чего ему с тебя – ни кожи ни рожи, а ему, оказывается, носки штопать некому.
– У кого ни кожи ни рожи? – полюбопытствовал Женя. Его потянуло на подвиги и захотелось защитить свою девушку, а там, чем черт не шутит, может, вообще забрать ее с собой и потрясти своим великодушием, уступив комнату и не делая никаких поползновений в ее сторону. Хотя, может, и не стоит так все усложнять.
– Да оба вы – ни кожи ни рожи, – удивила его мама. – Парочка – баран да ярочка. Давай, говори, чего тебе от Гальки надо. И не ври мне.
– Да ничего мне не надо…
– Чего приперся тогда?
– Почему вы меня перебиваете? – начал заводиться Женя.
– А тебе есть что сказать? Носки дырявые, машина желтая… И кто ты после этого?
Ее логика обезоруживала и ставила в тупик.
– И кто? – усмехнулся Женя.
– Конь в пальто! А ты, дурища, что сидишь? Не поняла еще ничего? Размечталась, глазки закатила…
– И что же она должна была понять? – Он уже потихоньку вскипал. Тетка была невыносимой.
– Да все! А то ты сам не знаешь!
– Не знаю.
– Ага. Дуру нашел! Только здесь не я дура, а она, эта вон. Сидит, расплылась.
– Мама, – Галя говорила мягко и тихо, все еще находясь под впечатлением, – перестань ругаться. Что он тебе сделал?