Самокрутки были выкурены дотла, но дым все еще стоял во мраке хижины. Никто, даже дети, не проронил ни звука.
«Вот почему они до сих пор боятся, – думала Вилли, оглядывая лица крестьян, – даже теперь, когда прошло столько лет, война не отпускает их, она накрыла тенью их жизнь. И мою».
– Возвращайтесь с нами, расскажите вашу историю. Это единственный способ избавиться от прошлого. Стать свободным.
Мэйтленд стоял у двери хижины и смотрел на играющих детей во дворе.
– Гай прав, папа, ты не можешь постоянно жить в бегах. Настало время покончить с этим.
Ее отец посмотрел на нее:
– А что будет с Лан? А с детьми, где уверенность в том, что мне позволят приезжать в эту страну, поддерживать детей?
– Это риск, на который вы должны пойти. – Гай был непреклонен.
– Вы предлагаете мне стать героем? Позвольте мне сообщить вам кое-что. Настоящие герои не те парни, которые идут на глупый риск, но те, которые остаются там, где в них больше всего нуждаются. Возможно, их жизнь становится несколько унылой. Возможно, жена и дети делают их жизнь немного сумасшедшей. Но они все же остаются с ними. – Он задумчиво посмотрел на Вилли, а потом на Гая. – Поверьте мне, я сделал достаточно ошибок и знаю, о чем говорю.
Он снова посмотрел на дочь.
– Сегодня вечером вы оба отправитесь в Ханой. Вы должны вернуться домой и продолжать свою жизнь.
– Если она вернется домой, – усомнился Гай.
Мэйтленд молчал.
– Вы что, думаете, это зависит только от нее? – Гай говорил жестко, глядя на Мэйтленда. – Вы думаете, что они оставят ее в покое, зная, что ей известно? Вы думаете, они оставят ее в живых?
– Давайте, назовите меня трусом, – выпалил Мэйтленд, – подберите мне любое оскорбление. Это ничего не изменит. Я не могу уехать сейчас. – Он взмахнул рукой и выбежал из хижины.
Они видели, как он пересек внутренний двор и подошел к дереву, под которым сидела Лан. Она улыбнулась мужу и вручила ему малышку. Он долго сидел там, крепко прижимая к груди свою дочь, словно боялся, что кто-то отнимет ее у него.
«Вот он, целый мир в его руках, – думала Вилли, глядя на него, – надо быть сумасшедшим, чтобы оставить его».
– Мы должны убедить его, мы должны заставить его вернуться с нами, – сказал Гай.
В этот момент Лан подняла голову и ее пристальный взгляд встретился с глазами Вилли.
– Он не вернется, Гай, он принадлежит этой жизни.
– Но вы тоже его семья.
– Но мы не те, кто нуждается в нем теперь. – Она грустно смотрела, как лист, сорванный ветром с дерева, порхая летел на землю, малыш ковылял через двор. – Двадцать лет я ненавидела этого человека… – Она вздохнула и вдруг улыбнулась: – Я думаю, что, наконец, выросла.