Mao II (Делилло) - страница 3

обращены лицами к инфилду[3], где, явленный в трехмерном теле, стоит их истинный отец, Учитель Мун. Он смотрит на них сверху с огороженной перилами кафедры, венчающей серебристо-красную платформу. Он в белом шелковом одеянии и высокой короне с узором из стилизованных ирисов. Они знают его до последней молекулы. Он живет в них подобно материальным цепочкам генов, предопределяющим их сущность. Это невысокий коренастый человек, которому в горах явился Христос. Девять лет Учитель провел в молитвах, рыдая так прилежно и долго, что его слезы образовали лужу, проточили пол, упали капля за каплей в комнату на первом этаже и ушли сквозь фундамент в землю. Молодожены знают: есть вещи, о которых он должен умалчивать, слова, всепланетарной ударной силы которых не выдержать никому. Он - неисповедимое мессианство в неприметной телесной оболочке: простецкое лицо, обветренная бронзовая кожа. Когда коммунисты отправили его в концлагерь, заключенные сразу поняли, кто оказался среди них, - ведь накануне они видели его во сне. Половину своей пайки он раздавал другим, но не слабел. Работал в шахте по семнадцать часов в сутки, но всегда находил время, чтобы молиться, содержать тело в чистоте и заправлять рубашку в брюки. Благословенные молодожены едят детское питание и называют себя детскими прозвищами, потому что в его присутствии чувствуют себя несмышлеными младенцами. Этот человек жил в хижине, построенной из жестяных коробок из-под американских армейских пайков, - а теперь стоит здесь, под американским солнцем, пришел вести людей к конечной точке истории человечества.

Женихи и невесты обмениваются кольцами и обетами; на трибунах почти все фотографируют, встают на цыпочки в проходах, толпятся у ограждений, целые семьи отчаянно щелкают затворами аппаратов, пытаясь то ли облечь свои переживания в зримую форму, то ли обзавестись прочной основой для будущих воспоминаний, а возможно, и нейтрализовать то, что происходит, затушевать его зловещий накал. Учитель нараспев произносит ритуальный текст по-корейски. Пары проходят колонной мимо платформы, и он брызжет им на головы водой. Видя, что невесты приподнимают свои покрывала, Родж торопливо выкручивает колесико до упора, приближает их лица - а сам чувствует, как ширится дистанция между ним и происходящим, как уныние затопляет душу. Но продолжает наблюдать и думать. Когда Старый Бог покидает мир, что происходит со всей неизрасходованной верой? Родж вглядывается в каждое милое лицо, круглое лицо, длинное, неправильное, смугловатое, некрасивое. Они - новая нация, думает он, краеугольный камень которой-легковерие. Агрегат, работающий от доверчивости. Они изъясняются на недоязыке - наборе готовых терминов и пустопорожних тавтологий. Все сущее, свод истин, сумма познаваемого сведены к нескольким простым формулам; спиши их, зазубри и передай дальше. Взять хоть сегодняшнее действо - это же мертвая рутина, театр заводных кукол. Живых кукол. Охваченный благоговейным ужасом, Родж бессильно откидывается на спинку сиденья: какое искажение пропорций, какое издевательство над интимными чувствами, какое тиражирование любви и секса. Тут правят арифметика с геометрией. Вот что его по-настоящему страшит - людское полчище, превращенное в объект, неодушевленную скульптуру. Словно игрушка из тринадцати тысяч деталей движется себе, попискивая, невинная и зловещая. Он не опускает бинокля, но в сердце закрадывается отчаяние, хоть бы найти ее, хоть бы напомнить себе, какая она. Здоровая, умненькая, двадцать один год, отнюдь не вертихвостка, со своей головой на плечах, с богатой душой, нюансы и светотени которой все равно проступят наружу, сколько бы они там ее ни обрабатывали. По крайней мере, на это он надеется, об этом молит Бога, но что окажется сильнее - его просьба или мощь их коллективной молитвы? Когда Старый Бог уходит, люди молятся мухам и крышечкам от бутылок. И что самое страшное: этот человек дает своим последователям именно то, в чем они нуждаются, - потому за ним и идут. Он отвечает их чаяниям, снимает с них бремя свободной воли и самостоятельного мышления. Посмотрите, какие у них счастливые лица.