Тернер думал, что это продлится не больше месяца. Но он ошибся. Его брат оказался таким же несгибаемо упрямым, как и он сам.
Зачем Мария отправила к нему своего сына?
Он переживал, когда вспоминал, как она плакала в тот вечер четыре года назад. Мария говорила, что все понимает, она недостойна его брата… Тогда Тернер был уверен, что поступает правильно, разлучая их.
За эти четыре года брат не прислал ему ни одной рождественской открытки. Тернер понял, что заплатил слишком высокую цену за свою «правоту». А теперь он узнал, что Ники все это время жил без отца. И в этом был виноват он.
Теперь должно было произойти нечто особенное. Он чуял приближение необычного в теплом воздухе так же, как ощущал запах грядущего урагана.
Малыш Ники успокоился. Тернер подумал о девушке в тот момент, когда дверь распахнулась и она вошла в дом.
Шейла в нерешительности застыла на пороге, озаренная солнечным светом. Она была стройной и гибкой и напомнила ему балерину, которую он видел в театре, куда его затащила Селия.
— Аспирин в шкафчике над плитой, — сказал он ей. — Вы принесете?
— Я где-то читала, что маленьким детям не следует давать аспирин, потому что…
— Послушайте, леди, ближайшая аптека очень далеко отсюда, ясно? Почти так же далеко, как и больница. Мы должны обойтись тем, что имеем.
Тернер открыл холодильник, среди его содержимого Шейла увидела пакет яблочного сока. Он схватил его и быстро захлопнул дверцу, пока она не заметила тарелку со странным содержимым зелено-голубого цвета, которое он хотел разогреть себе на обед.
Его удивило собственное беспокойство из-за того, что незнакомка может заметить беспорядок в его холодильнике.
— О, — произнесла она из другого конца комнаты, — это же не аспирин. Это панадол. Тогда все в порядке.
— Не могли бы вы растолочь таблетки в порошок и принести сюда?
Панадол. А для него все таблетки были аспирином. Он украдкой взглянул на нее.
Его нежданная гостья не отличалась неземной красотой. Солнечные блики играли в ее волосах, рассыпавшихся по плечам, их цвет напоминает ему цвет густого меда.
Если бы он присматривался к женщинам, чего, к счастью, пока с ним не случалось, то, конечно, выбрал бы себе подругу, которая носила ковбойские сапоги. Слабые существа в хрупких туфельках и с накрашенными ногтями абсолютно не интересовали его.
Тернер окинул ее быстрым взглядом. На ее ногах красовались сандалии, а каждый ноготок был накрашен розовым лаком. Он нисколько не сомневался, что под простой тенниской и джинсами у нее было великолепное шелковое белье с кружевами. И с какой стати он сейчас подумал об этом? И почему от этой мысли у него так пересохло во рту, будто он угодил в пыльную бурю?