— Мадам! Ну что вы такое говорите. Вы меня даже заставили покраснеть.
Он взглянул на нее, и оба расхохотались. День оказался просто славным. Безумным и чудесным! Один раз они занялись сумасшедшей любовью на балконе. Но ледяной зимний воздух прогнал их, и они поспешили назад в комнату на пушистый ковер, где их согрели лучи солнца, проникавшие в широкое окно. Одри оставалась обнаженной, и они продолжали разыгрывать свои придуманные роли, изображая манерные отношения между хозяйкой и слугой. И она решила про себя, что такой слуга ее вполне устраивает.
Чего нельзя было сказать о его поварских способностях. В основном они обходились легкими закусками, разогретыми в микроволновой печи.
В четыре часа они неохотно забрались в машину, чтобы вернуться в Сидней, и их возвращение совсем не было похоже на вчерашнее вечернее путешествие. По пути назад они играли в дурацкие детские игры, составляя некие комбинации из номеров встречных машин. В Гулберне они посетили кафе «Мак-Дональдз» и объелись котлетами, жареной картошкой и густыми молочными коктейлями.
— У меня здорово разыгрался аппетит, — проговорил Эллиот со смешком, поглощая второй «Биг Мак».
— Отчего бы это? — отпарировала Одри с притворной невинностью.
— Даже не спрашивай меня. Я провел почти весь день на спине, — он поднял одну бровь, и Одри порозовела.
— Разве я виновата, что тебе не нравится «положение миссионера»?
— Это потому, что я не миссионер. Она неудержимо расхохоталась, и Эллиот присоединился к ней. Все еще смеясь, они загрузились в ожидавший их «сааб».
— Не провожай меня, — сказала она ему, когда уже в одиннадцатом часу они остановились у чудовищных ступенек дома Фарнсуортов. — Я сама хочу преподнести новость.
— Я буду здесь в семь тридцать утра для следующего урока вождения. Загрузи свой багаж в «магну». Я приеду на такси.
— К этому времени я буду готова. — Не позволяй Лавинии отговорить тебя! — крикнул он ей вдогонку.
— Ни за что! — уверенно ответила она.
Но она чувствовала себя далеко не уверенно, когда Эллиот отъехал и оставил ее одну. Вся ее новообретенная храбрость, казалось, покинула ее вместе с ним.
Отец и Лавиния еще не ложились, а смотрели телевизор. Одри вошла к ним и нервно произнесла:
— Привет!
— Мне показалось, что кто-то открывал дверь, — сказала Лавиния.
Ее глаза расширились при виде кремового шерстяного платья Одри.
— О небо, ты в том же наряде, что была и вчера. Уж не хочешь ли ты сказать, Одри, что не приходила ночевать домой? Я поняла это из твоей беседы с Элси…
— Я провела ночь с Эллиотом, — прервала она ее с вновь обретенной решимостью. — Не считаю нужным скрывать это. — Она скорее обращалась к отцу, чем к Лавинии.