Наверное, со временем все наладится, и Ник перестанет так отчаянно стесняться ее... вплоть до того, что разозлился, когда она машинально нагнулась и подняла авторучку, которую он уронил. Он ничего не говорит, но по глазам все видно...
Нэнси все еще думала об этом, когда ехала домой. Машинально вышла на остановке у своего прежнего дома, и только тут вспомнила, что нужно было сойти парой остановок раньше. А теперь придется идти по кольцу (темно и страшно!) или через парк (покороче, посветлее, но тоже страшно...). Хорошо бы найти какого-нибудь собачника и пристроиться к нему — но, как назло, вокруг никого не было...
Уже через четверть часа после того, как Нэнси, впервые за неделю, ушла на работу, Ник почувствовал, что ему как-то пусто и не по себе.
Хотя он и работал, как всегда, но знал, что она поблизости, в доме, что в любой момент можно выйти и увидеть ее, и ночью она будет спать рядом, — и от этого на душе становилось тепло.
Невзирая на тоскливое неприятное чувство, Ник честно проработал положенное время — до пяти, и лишь после этого выехал в гостиную. Телевизор вопреки обыкновению был выключен, а Бен коротал время с бутылкой бурбона.
При появлении Ника он только повернул голову, но не сказал ничего похожего на: «Ну вот, наконец-то! Опять сегодня бассейн пропустил, между прочим!» Тоже странно и нехарактерно...
Не зная, что сказать (при стандартном развитии событий можно было бы отругнуться), Ник выехал на середину комнаты — и тут Бен наконец прорезался:
— Слушай, ты ей говорил, что я сидел?
— Нет... — с легким удивлением отозвался Ник — он и сам об этом не знал.
Он вспомнил, как лет шесть назад, когда они с Беном только познакомились, кто-то вроде бы говорил, что тот работает в больнице по программе реабилитации заключенных. Но тогда он об этом не задумывался — ему было не до того. Только-только начала возвращаться чувствительность в руках, и человека, занимавшегося с ним физиотерапией, Ник воспринимал как персонального инквизитора, Бен же при этом отпускал издевательские реплики вроде: «Можешь, можешь! Не валяй дурака, хватит лениться и себя жалеть!» или «Даже обезьяну можно научить ложкой есть — попробуй, может, и ты справишься?! »
Иногда Нику казалось, что он и руками-то начал шевелить так быстро исключительно со злости, — но, когда ему впервые удалось ухватить с тумбочки эту злосчастную ложку и запустить ею в мучителя (попал!), они отпраздновали это протащенной тайком (тем же Беном, в заднем кармане) бутылочкой виски.
Выписываясь из больницы, Ник предложил Бену работать непосредственно на него — и в ту пору не задумывался, почему тот так легко согласился и почему здоровый тридцатипятилетний мужик не имеет ни семьи, ни жилья, ни детей, ни даже подружки...