Алек узнал все это в своей сестре, а из него это уже выбили. Выполняя первое задание Стаффорда, он потерял самообладание и ввязался в драку. Когда драка закончилась, один из драчунов был мертв — тот самый, с которым Алеку надлежало подружиться, чтобы получить сведения о группе, готовящей вооруженное восстание. После драки Алек стал одиозной личностью, и не смог продолжать работу в том городке. Так что вся работа пошла насмарку, и человек Стаффорда, Фиппс, был очень зол на него и пригрозил уволить.
Алек был недоволен собой и поклялся впредь никогда больше не терять самообладание. Храбрость и мужество сами по себе мало чего стоили бы, если бы он не укротил свой нрав и не научился держать себя в руках. Он безжалостно изживал в себе необузданность и горячность и постепенно превращался в спокойного немногословного наблюдателя, вращающегося в среде нужных ему людей. Так работали все агенты, и Алек растворялся в толпе, становился фоном, превращаясь в слугу, попрошайку или заурядного торговца — в общем, в такого человека, на которого не обращали внимания. Теперь он привык к этому. Так ему было удобно. И он никак не среагировал на слова Джулии.
Его молчание, казалось, распаляло сестру. По ее лицу было видно, что она пришла в ярость.
— Я бы хотела, чтобы ты поговорил с мамой, — внезапно сказала она.
— О чем?
— О вечере, который она планирует.
Алек не очень вникал в те планы, которые строила его мать.
— И что мне ей сказать?
— Только не говори, что ты хочешь, чтобы она устроила вечер в твою честь! — воскликнула Джулия.
— Я не просил ее об этом.
Лицо Джулии стало ярко-розовым.
— Я не понимаю.
— Это ее идея, она не спрашивала моего мнения, если ты это хочешь знать.
— Нет, я не об этом. — Она задвигалась, изогнулась так, чтобы видеть его лицо, отчего кабриолет наклонился. — Я просто вообще ничего не понимаю.
Алек размышлял о том, что он ей может рассказать. Что она подумала бы, если бы узнала, что он сделался тайным агентом, который всегда действовал обманом и под вымышленными именами. Что она подумала бы, узнав о причинах, вынудивших его желать, чтобы его считали мертвым, и о причинах, заставивших его, вернуться домой, гадал он. Больше всего он хотел знать, каким она желала его видеть.
— Может быть, это к лучшему, — наконец пробормотал он.
Джулия тяжело вздохнула и снова села прямо.
— Как ты можешь говорить это! Как ты можешь хранить свои секреты и оставлять нас гадать, придумывать тебе оправдания, и мы ничего не в силах поделать, чтобы выудить из тебя хоть что-нибудь! Большое удовольствие для нас твое возвращение домой.