В дверь постучали. Она отпрянула, краска залила ее щеки. Алек про себя выругался.
— Да? — отозвался он, смиряясь.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова хозяина таверны.
— Прошу прощения, сэр, но девушка забыла принести вино, которое вы заказали. Я принес его.
— Прекрасно, — сказал Алек, спасибо. — Когда хозяин вышел, он повернулся к Крессиде: — Ну что, будем ужинать?
— Да. — Она улыбнулась ему грустной улыбкой, краска еще не сошла с ее лица. Она опомнилась. Они оба пришли в себя. Оба осознавали, что были готовы забыться, и это обоюдное желание оставалось в воздухе подобно вибрациям от затухающих звуков оборванной струны. Выдвигая стул для леди, Алек кожей ощущал их. Крессида сидела напряженная, боясь дотронуться до него, и он знал, что она испытывает те же чувства, что и он.
Еда была незатейливой, но горячей, и они какое-то время молча ели. По выражению лица Крессиды Алек догадался, что ее мысли вернулись к цели их поездки в Лондон. Он почти сожалел об этом. Насколько он знал, благополучие ее семьи зависело от возвращения Джорджа Тернера. Ему было тяжело видеть, как тревога и холод снова появились в ее глазах, еще недавно горевших от желания. А он хотел, чтобы в них отражалось только желание, но не в минуту безрассудства, не по воле случая.
— Почему вы оглушили мистера Преннера? — наконец спросила она.
— Мне не следовало этого делать?
— О нет, вы поступили правильно. Он крыса.
— И хорек! — пробормотал он.
Она попыталась спрятать улыбку, но ей это не удалось.
— Вот именно. И я не жалею, что вы ударили его. Я просто не поняла, почему вы так быстро прибегли к этому средству.
— Мне это захотелось сделать, как только я увидел его. По-моему, я довольно долго держал себя в руках.
— Я все время думаю о том, почему лорд Хейстингс прислал именно вас. — Она отложила нож с вилкой, чтобы лучше видеть его реакцию. — Вы сказали, что, скорее всего это объясняется вашими специфическими талантами — похоже, что вы имели в виду ваше умение одним ударом кулака лишить человека сознания и способность красть лошадей.
Алек хохотнул. Она была порядочной язвой.
— Вы помните каждое мое слово и надеетесь, что в один прекрасный день это можно будет использовать против меня.
— Нет! — Его реакция заставила ее покраснеть.
Но разрумянившиеся щеки только подчеркивали великолепный цвет ее лица. Он с удовольствием наблюдал, как по нему прокатилась розовая волна, и не мог не подумать о других причинах, способных заставить ее покраснеть.
— Вы просили меня рассказать все до мелочей о моем отце, но очень мало сообщили мне о себе и о том, как вы собираетесь действовать. В один прекрасный день вы заявляетесь, чтобы просмотреть бумаги моего отца, потом вы говорите, что надо ехать в Лондон для встречи с издателем.