Не отдавая себе отчета в своих действиях, он вылез из постели и натянул пижамные штаны. Бесшумно прошел босыми ногами вниз по лестнице в нижнюю гостевую комнату, которую Лана выбрала для себя. Без сомнения, хотела быть как можно дальше от Рафаэля и от детской.
Но это совсем не далеко, если учитывать голод, который она в нем возбудила. Голод, который он попытался потушить их, как он полагал, последней встречей сегодня утром. Но все это лишь еще больше разожгло его аппетит.
У двери в ее комнату он остановился и прислушался. Тишина. На мгновение он задумался, правильно ли поступает, ища забвения в ее объятиях, ее теле, ее жаре. Это было полной противоположностью того, что он собирался сделать с Ланой Уиттэкер. Но по какой-то причине лишь с нею он мог передохнуть от груза обязанностей, от угнетающего понимания, что Марии осталось недолго.
Рафаэль повернул ручку и открыл дверь, потом вошел в комнату. Он всего лишь человек, ищущий облегчения более чем физического свойства, а также и могущий дать его. То, что он говорил Лане до этого, было правдой только частично.
Он стал невольно привязываться к ней. Лана Уиттэкер подняла все в нем на необыкновенную высоту — и гнев, и горе. Она была тем, что ему нужно было как раз сейчас, и Рафаэль надеялся, что сможет быть тем же для нее.
Второе утро подряд Лана просыпалась рядом с Рафаэлем Росселлини. Она повернула голову на подушке, чтобы посмотреть на него при раннем утреннем свете. Даже во сне он выглядел напряженным, его лицо не было отдохнувшим. Когда он пришел к ней накануне вечером, она удивилась, но не настолько, чтобы пренебречь его вниманием. Каждое прикосновение, каждый поцелуй и каждый вздох были для нее подтверждением, доказательством того, что она желанна, что может доставить наслаждение мужчине, даже и такому великолепному, как Рафаэль.
Занятия любовью с ним глубоко удовлетворяли во многих отношениях, но самым важным было то, что ей казалось, будто он дарит ей себя. И ее, и себя. Пусть он и держал себя отчужденно в течение дня, но ночью доказал ей, что он ее мужчина, и только ее. Хоть она и не понимала, что он бормотал по-итальянски в приступе страсти, говорил он так нежно, дотрагивался до нее так осторожно, что она вдруг почувствовала к этому мужчине нечто большее, нежели просто влечение. И ее удивляло, как быстро нарастает это чувство.
Она никогда не испытывала такого с Кайлом. Он увлек ее и увел из-под внимательного взгляда отца, когда путешествовал по Европе. Отец оказывал на Лану давление, чтобы она отвечала ухаживаниям Малколма, и Кайл оказался для нее спасением, которое она с готовностью приняла. Их бегство вызвало скандал, закончившийся, тем, что отец полностью вычеркнул ее из жизни, когда она отказалась аннулировать брак…