– Люсь, помолчи, – Михаил в раздражении мотнул головой и тут же об этом пожалел: боль сделалась нестерпимой.
К счастью и огромному его облегчению, бывшая замолчала, только буркнула что-то злое себе под нос.
Дверь, ведущая в мастерскую, была заперта изнутри, пришлось стучать в железные ворота и болезненно морщиться от каждого удара.
– Иду я, иду! Кто там такой нетерпеливый?! – наконец послышалось из недр мастерской.
Лязгнул засов, и в открывшемся дверном проеме показался щурящийся от яркого солнечного света Степаныч. Одет он был не в привычные парусиновые брюки и вручную расшитую косоворотку, а в изрядно замызганную спецовку, а в прижатой к груди руке держал ветошь.
– Миша? – широкое лицо Степаныча расплылось в улыбке. – Когда приехал?
– Да вот час назад. – Не дожидаясь приглашения, Михаил переступил порог. В мастерской было относительно прохладно, пахло древесной стружкой и еще чем-то едким, похожим на химреактивы. – У вас тут прямо алхимическая лаборатория, – сказал он, всматриваясь в полумрак.
– Так уж и алхимическая, – усмехнулся Степаныч. – Так, шаманю от нечего делать. Тебе ж Люся уже все рассказала, раз приехал?
– Рассказала.
– И про Даму, стало быть, тоже рассказала?
– Не, Степаныч, я его просто так к тебе притащила, чтоб он ацетону нюхнул, – огрызнулась Люся. – Наш босс возжелал на Спящую даму посмотреть. Не насмотрелся в свое время, понимаешь.
Секунду завхоз рассеянно теребил зажатую в кулаке ветошь, а потом махнул куда-то в глубь мастерской:
– Там она, Миша. Я уже почти закончил. Идите гляньте, если хотите.
– Очень нужно! – Люся брезгливо огляделась вокруг, но руку Михаила не выпустила, двинулась следом.
С каждым шагом сердце ухало все громче и громче, словно подходил он не к статуе, а к любимой девушке. От непонятного волнения даже головная боль немного отступила. Статуя стояла у дальней стены, за пятнадцать лет она практически не изменилась. Нет, она стала еще красивее...
Женщина была прекрасна какой-то неживой, не присущей обычному смертному красотой. Тонкие черты лица, чеканный профиль, ямочка на подбородке, распущенные по плечам длинные волосы, наклон головы, такой, будто она хотела, но никак не решалась обернуться, вытянутые вперед не то в умоляющем, не то в предостерегающем жесте руки, струящееся, похожее на хитон платье, босые ноги с крошечными, почти детскими ступнями, тяжелый взгляд из-под полуопущенных век.
Михаил обошел статую, не решаясь коснуться тянущихся к нему тонких пальцев, всматриваясь в узнаваемые и одновременно незнакомые черты. Рядом с шумом втянула в себя воздух Люська, спросила севшим вдруг голосом: