Макс, медленно моргая, завязывает шнурки на кроссовках, все время ощущая на себе взгляд Нэнси. Он идет в гостиную, где на спинке дивана висит его куртка, а за ним идет Нэнси. Макс, тебе необязательно уходить сразу, если ты хочешь обсудить все это. Нет уж, слышит он странный, как будто чужой голос и, выйдя из двери, словно во сне, шагает по улице, пока не подходит к своей припаркованной машине. Он забирается внутрь и усаживается, соображая, что же ему теперь делать. Он пытается понять, что произошло, но его отвлекают ночная жизнь на улице, шум проезжающих мимо машин и голоса прохожих, звучащие так невнятно сквозь металл и стекло его машины, что он не может сообразить, на самом ли деле они существуют или в его воображении. Свет, тень и звук представляют собой фрагменты головоломки и никак не складываются в целое. Время идет — там снаружи, — но в его крошечной машине оно остановилось, и он воображает, что может сидеть здесь годами, не испытывая голода или потребности пописать.
Макс знает, что сейчас холодно, но он не ощущает холода. Когда я почувствую, что стало холодно, говорит он, обращаясь к темной, тихой машине, я включу мотор и поеду домой. Немного погодя, однако, холод начинает донимать его, скорчившегося во тьме, едва ли не физически ощутимый и в то же время недосягаемый, как радуга, но все, что при этом ощущает Макс, похоже на сосущую пустоту в груди. Он склоняется вперед, упираясь лбом в рулевое колесо, но это не помогает.
Макс заводит машину и выезжает на автостраду, направляясь на запад, и понимает, что машина едет как бы сама по себе. Его это нисколько не удивляет, но он задумывается, откуда она знает, в каком направлении ехать и как соблюдать правила движения. Ну разумеется — вот его слева обогнал «BMW», — все дело в огнях! Перед ним мелькает длинный ряд красных огоньков, маня за собой, а в зеркале отражаются яркие огни передних фар. На несколько мгновений он закрывает глаза в порядке эксперимента, потом открывает снова и — да, огни не дают ему сбиться с курса. Он расслабляется, включает радио, и зеленые цифры на экране поют для него — «С тобой как в раю»,[12] — пока он мчится сквозь ночь. Кончается песня, и диджей бормочет что-то свое, а Макс все поражается тому, как управляют машиной огни. Он стискивает руль покрепче, чтобы ощутить сопротивление, потом ослабляет хватку, как будто убаюканный слаженным пением шин и дорожного покрытия, а затем делает резкий рывок влево. Машина перескакивает через две колеи, врезается в бетонный разделительный барьер и со скрежетом заваливается вверх колесами на встречную полосу. Еще не смолкло эхо от этого скрежета, а Макс уже видит сквозь треснутое лобовое стекло, как увеличиваются в размерах огни от передних фар, слышит визг тормозов, крики людей, и мощный удар разворачивает его машину на бок. Макс тоже лежит на боку, разбитый вдребезги так, что его удерживают лишь одежда и боль. Вспышка, жар, и он, с усилием повернув голову, успевает увидеть, как язык пламени жадно тянется к нему, лижет одежду и лицо, и ощутить запах собственной плоти, когда она горит, трескается и лопается, и тогда только понимает, что эта боль посильнее боли в груди от пустоты, и тогда он кричит.