Я всего лишь одна из многих, мысленно сокрушалась девушка. Меня пытались элементарно соблазнить, как соблазняли моих многочисленных предшественниц. Ни мое воспитание, ни мое образование, ни моя хитрость, ни мой здравый смысл не застраховали меня> от этого. Я была беспомощна и покорна, как глупая школьница. Как это омерзительно, как больно!
— Я умываю руки, Патриция. Я выхожу из игры. — Ледяной тон Адамса спугнул ее задумчивость.
— Что вы сказали? — рассеянно спросила она.
— Я сказал, что не буду вам помогать вводить в заблуждение вашего богатого папочку.
Гнев и оскорбленное самолюбие ударили Патриции в голову. Она решила больше не выбирать выражения, не играть словами, а говорить то, что думает.
— Зачем же так витиевато? — зло бросила она ему в лицо.— Скажите просто: если ты, детка, не переспишь со мной, я не буду тебе помогать.
— Я этого не говорил.
— Но подразумевали, не так ли?
Патриция попала не в бровь, а в глаз. Грегори смутился.
— Хорошо,— произнес он, тряхнув головой, и волнистые волосы снова упали ему на лоб, делая его внешность совершенно неотразимой.— Я готов признать, что я хочу тебя. Хочу настолько сильно, что не смогу без ущерба для своей нервной системы пройти через весь этот фарс с поездкой к твоим родственникам. Я не выдержу твоей близости, если не буду иметь возможности любить тебя.
— Великолепно, поздравьте себя и свою нервную систему. Вам ничто не угрожает. Все кончено раз и навсегда. Вы мне отвратительны. Я видеть вас не могу. Убирайтесь прочь из моего дома и из моей жизни заодно!
Сама не ожидая от себя подобной прыти, Патриция, словно разъяренная тигрица, кинулась на мужчину, вцепилась мертвой хваткой в лацканы его пиджака и стала толкать в сторону дверного проема. То, что Адамc может оказать сопротивление, уже не имело для нее принципиального значения. Девушка не контролировала себя и при удобном случае с удовольствием расцарапала бы его красивое холеное лицо.
Грегори не пытался отшвырнуть ее или перехватить ее руки, он понимал, что это истерика и, если пойти у Патриции на поводу, ситуация может перерасти в омерзительную драку. Он послушно спускался по лестнице, чувствуя, как длинные ногти девушки больно и зло впиваются в его спину. Когда они подошли к парадной двери и Патриция наконец отпустила его, Адамc обернулся и невозмутимо спросил:
— А как же все-таки быть с вечеринкой?
Этого вопроса она никак не ожидала. Но в данной ситуации Патриция была настолько взвинчена, доведена до крайности, что вечеринка уже перестала волновать ее.
— Не вашего ума дело, как-нибудь обойдусь без вас! Мало, что ли, мужиков красивых на свете? — Девушка уже готова была перейти на площадную брань. Она упивалась своей свободой, своим откровенным хамством, тем, что никто не поверит, что она могла вести себя подобным образом.