Отвага этих рыцарей ислама сравнима лишь с их благородством. Иберийский полуостров стал для мусульманских завоевателей „землей обетованной“, дарованной им Аллахом за ревностное служение. И они постарались ее украсить всем, чем только могли. Либеральные правители издавали справедливые и мудрые законы, и под их сенью евреям дышалось легко. Они считали эту землю если не родиной, то благословенным убежищем, и относились к ней с присущей древним расам снисходительной и глубокой привязанностью. То было время расцвета еврейской духовности. Никогда потом религиозная мысль не достигала таких глубин, а поэзия такой утонченности. Тогда же были заложены основы каббалы. Казалось еще немного, и евреям удастся преодолеть незримую грань, отделяющую нас от тайн мироздания…
Но созданная маврами империя, оказалась всего лишь экзотическим миражем, растением, украсившем каменистую сухую почву, но так и не сумевшем в ней укорениться. Отсеченные от северных соседей преградами веры и обычаев, отрезанные от своих сородичей морями и пустынями, испанские мавры были обречены на одинокое стояние. И целых восемь столетий продержались они. До тех пор пока, наконец, упорное мужество готов не сломило их доблести.
Христианский ветер смел этот авангард ислама с полуострова. Народ, насчитывавший восемь веков истории рассеялся без следа, ушел, как влага в раскаленный песок пустыни. Кочевые племена Северной Африки приняли изгнанников, и они растворились в них, опростившись, и утратив черты присущие единому народу.
С концом владычества мавров завершился и золотой век евреев в Иберии. Агасферу, отвыкшему за века покоя от скитальческой жизни, вновь понадобилась его котомка…»
Он надолго умолк. Сидящий рядом старый еврей со слезящимися глазами тихонько затянул что-то заунывное. То ли песню, то ли молитву. Толя потер рукою лоб. Спросил удивленно:
— К чему это я?
— Неважно. Можешь продолжать.
— Ах, да. Ты ведь знаешь, я не пишу прозы. Но есть у меня один сюжетик…
Толя не вспоминал больше об этом.
Болезнь обострилась, и через полгода он умер…
18 лет прошло с тех пор. Все эти годы не прикасался я к его замыслу.
Но вот пришла мысль: если не я, то кто же?..
* * *
Существовал ли город прекраснее мавританской Сарагоссы? Расцвеченные мозаикой здания с арочными кровлями и украшенными деревянной резьбой стенами, казалось, парили в воздухе. Узорные ворота из кованого железа, обычно гостеприимно распахнутые, открывали взору великолепие садов с извилистыми тропинками, яркими цветниками и освежающими фонтанами. Каменные башни, облицованные медными плитами, сверкавшими на солнце, походили на изваяния воинов-великанов. Казалось, ничто не сокрушит этого величия. В середине 11-го века писал арабский летописец: «Сарагосса подобна серебряной чаше, полной изумрудов и яхонтов».