Он вышел в соседнюю комнату за очками, а Николай резким движением почти выхватил письмо из рук Алексея и подошел к письменному столу, где горела вторая керосиновая лампа.
«...Все говорит за то, что Стоянов донес в ортскомендатуру, такой гнусняк, — писал Юрий. — Так лизал в свое время, а теперь из шкуры лезет, чтобы... Да и ортскомендант и зондеркоманда хороши. Я их ненавижу сейчас. Ты, видишь ли, загребай жар — они будут платить три-пять рублей золотом в месяц. Ты рискуй головой, голодай и не моги красть. Арестовывают и расстреливают, не считаясь ни с положением, ни с заслугами. Для них мы только быдло. Суки. Ну и пусть их „хайль“ пользуется услугами стояновых. Одно г... То же и ортскомендант, до сих пор не нашел нужным поставить тебя в известность, в чем дело...»
В комнату вернулся Дмитрий, надевая очки.
— Где письмо? — спросил он.
— На, прочти, — протянул Николай письмо Дмитрию. — Колоритное письмецо...
Дмитрий схватил письмо, а Николай подошел к Алексею.
— Ну, рассказывай, что за сюрприз? — тихо спросил он. — По твоему лицу вижу...
— Я только что был у нового ортскоменданта и вымолил у него прекращения дела, — важно произнес Алексей Кирсанов. Глаза его блестели. — Капитан Штайнвакс при мне отдал распоряжение об освобождении Юрия. С минуты на минуту наш баловень судьбы будет здесь. Это и есть мой подарок ко дню рождения Дмитрия.
— О чем вы шепчетесь? — взволнованно спросил Дмитрий, возвращая Алексею прочитанное письмо. — Бедный Юрочка! У меня сердце болит, когда я о нем думаю.
— Прошу к столу! — снова пригласила хозяйка.
За шумом пододвигаемых стульев никто не услышал, как хлопнула парадная дверь. В прихожей раздались шаги, и в комнату вошел Юрий Кирсанов.
— Ты свободен? — удивленно воскликнул Дмитрий.
Выбравшись из-за стола, он кинулся к младшему брату. В течение нескольких минут Юрий переходил из одних объятий в другие, его тискали, целовали, вновь обнимали.
— Вот это подарочек, вот так обрадовал, — приговаривал именинник, обращаясь к Алексею.
— Ну хватит же, хватит. Юрий, небось, изголодался совсем. Да и пирог стынет, — суетилась жена Дмитрия.
Все разместились за длинным столом. Юрий был в центре внимания. Небритый и похудевший, он восседал на месте хозяина и с негодованием рассказывал об ужасах немецкой тюрьмы. Собственно, сам он отделался довольно легко. Немногим более месяца просидел в одиночной камере, отдал украденное золото и при помощи брата вышел на свободу. Немцы больше не нуждались в его услугах. Сквозь пальцы смотрели они на своих помощников, которые обкрадывали население оккупированных городов и сёл, но сурово расправлялись с тем, кто отваживался запустить руку в карман рейха.