— Вот и договорились. Согласен?
— Чего ж не соглашаться, когда бы я знал... Я ить и не видел, как оне убегли...
— Как же так? Ты с ними в одной палате лежал?
— Что верно, то верно. В одной лежали... А только я спал, когда они уходили. Ночью это было...
— И чего дурачком прикидывается? Знает же, сука, — выругался стоявший у двери полицай.
Стоянов недружелюбно кольнул его взглядом и, сдерживая подступавшую ярость, спокойно продолжал задавать вопросы.
Арестованный молчал, потом, не выдержав, стукнул себя кулаком в грудь, выпалил скороговоркой:
— Да правду же я говорю, ей-богу, правду. Пошто вы мне не верите?
— Нет. Пока ты еще врешь. Но скоро заговоришь по-другому, — стиснув зубы, прошипел Стоянов. — А ну, выдай ему по первое число, — скомандовал он полицаю.
Арестованный не успел повернуться. Резкий удар в ухо сбил его с ног. Растянувшись на полу, он почувствовал, как полицай приподнял его и с силой ударил головой о стену. В глазах поплыли фиолетовые круги, неистовый звон заполнил уши. Через минуту Смирнов одурело сидел на полу, схватившись руками за голову, из-под волос на лоб выползла струйка крови.
— Ну, теперь вспомнил? — зло усмехнулся Стоянов.
Но, встретившись с ненавидящим, полным решимости взглядом пленного, начальник полиции выдвинул ящик стола, вытащил пистолет и положил его перед собой.
— Будешь говорить?
Смирнов молча мотнул головой.
— Поднимись, простудишься.
Арестованный оперся о стену, встал и, пошатываясь, шагнул к столу. Струйка крови залила глаз, по щеке скатилась к подбородку.
— Если не скажешь, прощайся с жизнью. Не видать тебе ни жены, ни деток.
Стоянов взял пистолет и, будто играючи, взвешивал его на ладони. «Зря только хвастался», — думал он.
Еще вчера начальник политического отдела Петров и следователь полиции Ковалев доложили, что единственный раненый военнопленный, оставшийся в палате, где лежали шесть беглецов, ничего не знает о них. Обругав и того и другого, Стоянов кричал, что они не умеют работать, слишком либеральничают с арестованными, и поклялся сам развязать язык этому Смирнову. И что же теперь? Начальник полиции представил себе ироническую улыбку Петрова, сочувственный взгляд следователя, и снова неудержимая ярость овладела им.
— Ну, последний раз спрашиваю. Будешь говорить? Даю минуту на размышление, — он поднял пистолет на уровень глаз, прицелился в грудь арестованного, начал считать: — Раз, два, три, четыре...
Ни один мускул не дрогнул у пленного на лице. Крупные капли крови падали с подбородка на гимнастерку. Эти капли сбивали Стоянова со счета, заставляли медленнее называть цифры.