Надев их, тот долго и сосредоточенно случал.
— Чего тянешь? Передача уже закончилась.
— Подожди, Николай, — отмахнулся Василий. — Первый концерт Чайковского для фортепьяно с оркестром...
В течение нескольких минут наушники переходили из рук в руки. С затаенным дыханием ловили люди звуки знакомой мелодии. После бравурных немецких маршей, громыхавших с утра до вечера в городской радиосети, музыка Чайковского лилась словно из далекого сказочного мира.
— Хватит, товарищи. Надо беречь батареи, — сказал Данилов и, просунув руку за дверцу печки, выключил приемник. — В какое время завтра придете слушать?
— Это пусть Морозов решит, — кивнул Афонов на Николая. — Он у нас и агитация и пропаганда. Ты, Михаил, вместе с приемником поступаешь в полное его распоряжение.
— Приду ночью, в половине двенадцатого, — сказал Морозов. — В это время передают самые последние сообщения...
— А на патруль не боитесь нарваться? — спросил Данилов.
— У меня заготовлен ночной пропуск.
— Буду ждать, — сказал Данилов коротко.
Когда Морозов и Афонов вышли от Данилова, солнце склонялось к западу. Было светло и пахло морем. Низко над городом ревели немецкие бомбардировщики. Неуклюже растопырив шасси, они разворачивались над крышами зданий и планировали в сторону аэродрома.
— Смотри! Авиацию подбрасывают. Значит, действительно со дня на день наступать собираются, — тихо, сквозь зубы процедил Василий.
— Неужели наши ничего не знают?
И словно в ответ на это в прозрачной бездонной голубизне появилась белая нить инверсии, протянувшаяся за крохотным силуэтом самолета.
Со всех сторон ударили зенитки. Серые точки разрывов в беспорядке повисли вокруг советского разведчика. За надрывным ревом фашистских бомбардировщиков не было слышно гула его моторов, но белый след продолжал упорно ползти в голубом океане безоблачного неба. Будто снежки на стене, лепились возле самолета разрывы зенитных снарядов, и вдруг на самом острие инверсии показался ядовито-черный дым. Огромный ком пламени, переломив плавную линию полета, заскользил к земле, оставляя в небесной синеве огромный траурный шлейф.
— Сбили, гады! — вырвалось у Василия.
— Этот уже не расскажет о том, что видел, — Николай снял с головы фуражку и, продолжая следить за падающим разведчиком, спросил: — Каменский и Пономаренко идут на ту сторону?
— Сегодня ночью отправляются. Константин им уже передал пояса.
Горящий самолет упал в море. Никто из летчиков так и не воспользовался парашютом. Над городом по-прежнему ревели моторы немецких бомбардировщиков.
* * *
С появлением радиоприемника распространение листовок по городу пошло более успешно. Теперь сестра Василия Таисия Каменская ночами не отходила от пишущей машинки. Когда радио приносило сводки об успешных действиях Красной Армии, Морозов сам составлял листовки и требовал от Таисии подготовить к утру не менее пятидесяти экземпляров. А утром в квартиру Каменских приходили тайные почтальоны — Мария Кущенко, Тина Хлопова, Лидия Лихолетова и Дора Галицкая. Они получали по десятку бюллетеней и распространяли их в городе. Для подпольных групп листовки через связных отправлял сам Василий или Николай.