– У тебя что? – кивнул я Лиходееву.
– Кое-что есть, – небрежно отозвался Венька, хотя по физиономии было видно, что парня распирает от желания похвастаться. – Кроме паспорта с кемеровской пропиской, никаких документов при трупе не было. Я связался с паспортным столом города Кемерова – отфутболили в районный стол. Действительно, имеется такой – Гарбус Аркадий Константинович, приметы совпадают. «Private detective. Investigations».
– Чего-чего?
– Частный детектив, тундра.
– К тому и шло, – фыркнул Крюгер.
– Ловко ты его раскрутил, Венька, – похвалил я парня. – Сыскное бюро?
– Не совсем. Одиночка. Нет, имеется, конечно, название: «Сыскное агентство «Плутон», но весь штат – Гарбус и секретарша. Возможны приходящие помощники, бухгалтер, но о них история умалчивает. Мне удалось дозвониться до агентства, поговорить с секретаршей. Я не стал ходить вокруг да около, бухнул как есть. Баба в слезы – то есть отношения там, похоже, складывались не всегда рабочие.
– Сообщила что-нибудь?
– О цели поездки Гарбус секретаршу в известность не ставил. Сказал, что обещал клиенту хранить тайну. Имени клиента она не знает, зачем подался шеф в Саяны – тоже. С работодателем в конторе не встречался. Обычное деликатное дело, в которых Аркадий Константинович – дока. Но сумма, как поведал по секрету женщине, впечатляющая и достойная, чтобы развеяться на природе недельку-другую. Это все, Артем Николаевич.
Несколько минут мы осмысливали сказанное, потом зазвонил телефон, и добродушный Павел Валерьянович с растяжкой отчитался:
– А ведь действительно умертвили твоего покойника, Артем. Сильный яд. Письменное заключение позднее, и с названием заразы – пока проблема. Но это не рицин, не К-2, не дигитоксин и не радиоактивный таллий. А также не их производные и первообразные. Мощный яд растительного происхождения. Мгновенный паралич дыхательных путей. Огромная концентрация, распасться в организме не успел. Так что, извини, прикончили вашего красавчика.
– Ты уверен, что он не мог принять яд случайно?
– В продуктах, присутствующих на столе, в холодильнике и вообще в доме ничего такого не было, – пояснил эксперт с убивающей простотой. – Яд исчез. Его унесли. Впрочем, не буду отнимать ваш хлеб, решайте сами.
– Спасибо, Павел Валерьянович, – поблагодарил я и повесил трубку. Обвел глазами подчиненных. Они молчали. Тоскливо как-то становилось на душе.
Не скажу, что, подобно Крюгеру, я погряз в пьянстве, но не смог бы в этот вечер рассуждать здраво и трезво одновременно. Из райотдела я ушел в восьмом часу, выгнал со стоянки «шестерку» 90-го года, которую за бесценок приобрел у местного автослесаря на второй день провинциальной жизни. Трясся переулками до Тальниковой, за квартал до хибары завернул в гастроном – купить пропитания. Тоскливо бродил вдоль витрин, пробивая цены. Сплошные рыбные «деликатесы» и бульонный кубизм. Насыщаемость прилавков в этой стране прямо пропорциональна уровню зарплаты в том районе, где находится прилавок. Доходы населения в хакасской глуши – достойны реквиема. А с тех пор как прокатилась волна курино-гусиного геноцида, брать вообще стало нечего. Я приобрел бутылку белого вина, ржаной хлеб, селедку в майонезе (к белому вину). Продавщица – симпатичная хакаска – стрельнула глазками: приходи, мол, как стемнеет. Я изобразил, до какой степени я сегодня импотент, поволок приобретения в машину. Помучился с разболтанной дверцей (в российских автомобилях есть три положения двери: «открыто», «закрыто» и «не закрыто»), добрался до ворот своего белокаменного особняка...