Я видел перед собой его лицо, робкую улыбку, хитрый прищур, который появился у него в последнее время. Хотелось крепко-крепко обнять его и не выпускать из рук.
Все получилось нелепо и несправедливо. Я не ощущал ничего, кроме гнева и легкой ненависти к Кристин, но от этого мне становилось только хуже. Я буду сражаться с ней, хотя это полное безумие.
«Дыши глубже», — посоветовал я себе.
Я привык не терять голову в трудных ситуациях. Но сейчас меня мучила мысль, что меня наказывают за мою работу, за то, что я коп.
Не знаю, сколько времени я просидел в мансарде. Когда спустился вниз, в доме было уже тихо и темно. Дженни и Деймон спали в своих комнатах. Я заглянул к ним, чтобы поцеловать перед сном. Заодно снял с головы Дженни «ушки Микки-Мауса» и положил на стол.
Потом я направился на дальнюю веранду. Поднял крышку рояля и стал играть. Лекарство для одиночки. Обычно музыка захватывала меня целиком, помогая отвлечься от работы и от забот. Но сегодня блюзы получались неуклюжими и злыми. Я перешел на Брамса, он подействовал на меня успокаивающе, но вскоре все пошло по-старому. Мои пианиссимо звучали как форте, а арпеджио напоминали грохот сапог.
Наконец я оборвал игру на середине и замер, подняв руки над клавишами.
Где-то в глубине меня родился мучительный, глубокий вздох.
Что, если я потеряю Алекса?
Я не мог вообразить ничего хуже, ничего ужаснее.
Через несколько дней мы улетели в Сиэтл на слушания по делу об опеке. Вся семья Кросс отправилась на запад. Только на сей раз мы ехали не в отпуск.
На следующее утро Дженни, Деймон и Нана расположились на скамеечках в судебном зале, за моей спиной, и стали ждать, когда все начнется. Мы напряженно молчали, однако я радовался, что они сидят рядом. Я поправил лежавшие передо мной бумаги. Наверное, внешне я выглядел неплохо, но внутри у меня все сжималось от неуверенности и тоски.
Мы с Беном сидели на местах защиты, с левой стороны зала. Это было приятное на вид, но абсолютно безликое помещение с желтоватыми панелями на стенах и современной мебелью. Окна здесь не предусматривались, но я вполне мог обойтись и без них. Сиэтл в это утро был мрачен и хмур как никогда.
Кристин выглядела свежей и подтянутой. Не знаю, чего я ожидал, — может, хоть каких-нибудь намеков на то, что ей приходится так же нелегко, как мне? Ее волосы, собранные во «французскую косу», были длиннее, чем раньше. Темно-синий костюм и серая шелковая блузка со стоячим воротником мало напоминали ее обычный стиль, но смотрелись очень эффектно. В комнате словно стало одним адвокатом больше. Да, у нее блестящая внешность.