...это произошло вдруг...
Вдруг, откуда ни возьмись...
Сияние, как мне показалось, заполнило весь зал.
- Я рада приветствовать вас, мой милый друг... - я зажмурил глаза, а когда открыл их, то уже не было и намека на свечение, а прямо передо мной стояла божественно красивая девушка с гладко зачесанными волосами, правильным носом, хрупкая и грациозная, как ребенок, но уже вполне оформившаяся, как женщина, с матово-прозрачной кожей небожителей. Она улыбалась. Мне. Кажется, ее рассмешило мое смущение.
- О чем же мне с вами говорить? Я, право, не знаю, - промямлил я.
- А мы не будем говорить, - голос ее зазвенел, как колокольчик, но тихий-тихий, меланхоличный колокольчик. - Пойдем.
Она взяла меня за руку, и мы пошли через переполненную залу так же легко и свободно, как если бы были здесь одни. Никто не уступал нам дорогу специально, просто оказывалось, что мы всякий раз проходим между приглашенными, словно бы невидимое течение несло нас между ними.
Мы вышли на балкон, как мне показалось, но это была верхняя площадка длинной, спускающейся вниз неисчислимыми маршами каменной резной лестницы, увитой зеленью веток, цветами, от аромата которых кружилась голова.
- Вы, знаю, любите ночь, - задумчиво сказала она, глядя неподвижным взором вперед и вверх, туда, где светили тысячи звезд. - В полночь у меня небольшой прием, приходите, я вас приглашаю.
И она рассмеялась, не словам, не вечеру, не мне, а просто от избытка чувств, от переполнявшей ее радости. От этого смеха мне сделалось невыразимо томно и сладко, словно бы со мной снова была моя Агата...
Марина, по прозвищу Эхо, вышла от Маэстро за полночь. Она задержалась дольше остальных, слушая соображения Элефанта о петле: что это такое и как, на его взгляд, к ней готовиться. Говорил он, как, впрочем, и всегда, длинными монологами, изобилующими скрупулезной детализацией доказываемых положений и самих доказательств, но все уже давно привыкли к его манере. И ушла Марина не потому, что ей стало неинтересно, слушать Магистра петербургских трассеров она могла бы, наверное, без конца, и не потому, что не могла оставаться здесь дольше, свободу идти куда она хочет, быть где она хочет и оставаться там столько, сколько она захочет, Марина отвоевала еще на первом курсе института. Просто завтра, с утра, начиналось ее время дежурства подле Маэстро, и поэтому она должна была выспаться, а с Элефантом разве уснешь...