Прежние вопросы "почему трассер на первых шагах впадает в подобие забытья?" казались ему теперь добрыми старыми товарищами, разбавлявшими обыденную суету неким безопасным подобием исследования, такими же обыденными и ничтожными в своей повседневности.
"А что, если это только Страх? Что, если это только испуг мнительного человека и никакой связи между столь долгой петлей Маэстро и его изучением трассы Черного Рыцаря нет? Не напоминает ли тогда он, Магистр, того мольеровского персонажа, который лечился от несуществующей болезни? Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ничего, Время покажет, - в заключение подумал Элефант, - Время у меня еще есть".
Элефант подумал и о том, как мало он знает о Маэстро, о его способе и смысле жизни, о целях и идеалах. Еще он подумал о том, что близость ему мыслей Маэстро может быть самообманом. Об этом предстояло еще думать и думать.
Элефант вспомнил о тех страницах записей, которые успел сегодня просмотреть, и мысленно воспроизвел одну из них, поразившую его родством мысли.
"К одиночеству нельзя привыкнуть. Это тяжелая ноша, хождение по лезвию бритвы, по краю пропасти. Это - постоянный самоконтроль, мелочный, придирчивый, скрупулезный. Это - полет на точность, длящийся годами, где минимальная ошибка равна катастрофе, и поэтому необходимо вести частую коррекцию своего курса.
Тот, кто не прошел через это, не знает себя. Тот, кто ушел в одиночество, - потерял себя. Его нет - он бесплотная тень между минувшим и грядущим, он - колебание былинки под ветром времени, он - упавшее в землю зерно. Будут ли всходы, или злой рок погубит, посушит почву вокруг него, и уйдут в безвестность, канут в небытие сокрытые в нем творческие силы?
Одиночество напоминает мне путешествие через джунгли с мачете в руках, где каждый шаг - работа, где пространство сплетено в неразрывное единство живого, в упругую чужеродную сеть, стоящую на пути. Тут нельзя остановиться, нельзя отчаяться, нельзя вернуться. Путь назад и путь вперед - равнозначны, равносильны, равнотрудны.
Однажды я вышел в степь, но оказалось, что ее просторы уже заняты хищными, неумолимыми, безжалостными существами, и я вернулся в лес... С тех пор я не проклинаю свой трудный путь, я стиснул зубы, я молчу, я иду молча".