Тетка жизнь любила и искренне полагала, что в любой ситуации, кроме, естественно, трагически необратимой, можно устроиться комфортно. А уж пенсия — так это вообще пора благословенная! Разве нет? Теплый дом, какое-никакое здоровьишко, пропитание и одежка, телевизор, книги, природа, друзья и родственники — что еще нужно интеллигентному человеку на склоне лет? Начальственная наглая рожа? Чувство локтя в переполненном звероподобными согражданами транспорте в часы пик? Много денег, чтобы сытно жрать и загнать себя в могилу раньше времени? Все остальное — в твоих руках!
Вот Сергей — совсем другое дело. Рано ему еще замыкаться в четырех стенах, пусть даже и таких роскошных. Нет, есть, конечно, и побогаче, но это уже от лукавого, не при нас будет сказано. Не то чтобы племянник жил отшельником — работа, то да се. Но мужчина в расцвете лет должен иметь семью, а иначе получается баловство и непорядок, неправильность.
Хотя тут, конечно, особый случай. Уж больно горький у него опыт этой самой пресловутой семейной жизни. Нахлебался по самую маковку, до сих пор отрыгивается. Кому рассказать, настоящий «черный фильм» — «нуар», как это сейчас называется.
Был у него друг детства, Валерка Филиппов, хороший парень, веселый, добрый. На одном горшке выросли, в одну школу ходили, вместе в мореходку рванули по молодости и вместе потом плавали по морям, по волнам, рыбку тралили.
И была еще девочка Люба, не бог весть какая красавица, а только запали на нее оба — и Сергей, и Валерка. Но выбрала она Валеру и ждала его верно, пока он, значит, бороздил океаны. Они и на берег-то сошли, потому что Люба забеременела и Валерка позвал ее замуж.
Поселились молодые на окраине Колонца, окнами на Пехорку. Тогда там еще простор был до самого горизонта.
— Смотрю, как с борта корабля, — вздыхал Валерка. — Глаза прикрою: бурьян, словно волны, колышется. — И все звал Любу уехать хоть на Юг, хоть на Север — на море.
Но она всерьез не воспринимала, отшучивалась: мол, строишь из себя морского волка, а на деле — комнатная собачка. Шуточка, прямо скажем, не больно умная, но Валерка не обижался — великодушный был человек.
А к Пехорке кучи песка навезли, теперь уж не припомнишь, с какими целями. Мальчишки туда в войну играть лазали. Гоняли их, конечно. Но разве уследишь за мальчишками? И то ли по весне река разлилась, то ли после летних ливней из берегов вышла — дело-то давнее, сколько лет прошло, — а только подтопило эти кучи, и получилось болото, самое страшное, песчаное — зыбучая топь. По нашим местам явление небывалое, незнакомое, может, поэтому тревогу никто не забил, а может, по извечной российской безалаберности и наплевательству, но только завязли в песке два пацаненка и начали медленно тонуть. Уж как они кричали: «Спасите нас, дяденьки!» Люди стояли в бессильном отчаянии, мужики плакали…