Несравненной Катрине с приложением юбки алого атласу".
Граф было стал возражать против фразы, содержащей обещание жениться в случае смерти Хэйса; но добрый аббат тут же пресек его сомнения, справедливо заметив, что, если он так напишет, это еще не обязывает его так и поступить; не нужно только подписываться полным именем и указывать на письме точный адрес; и потом, не опасается же его сиятельство, что красотка погонится за ним в Германию, куда он отбудет по окончании своей дипломатической миссии; а этого недолго осталось ждать.
Получение этого письма заставило столь бурно возликовать несчастную счастливую миссис Кэтрин, что это не укрылось от мистера Вуда, который не замедлил выведать причину ее радости. Он тут же наказал ей хранить письмо как можно бережнее, но совет этот был излишним; бедняжка и так не расставалась с ним ни на миг: ведь это был залог ее возвышения — выданный ей вексель на титул, богатство, счастье. Она стала свысока поглядывать на соседей, еще больше пренебрежения выказывать мужу; тщеславное, жалкое создание — как не терпелось ей разгласить тайну, открыто перед всеми занять свое место. Она — графиня! Том — графский сын! Пусть же все увидят, что она достойна титула!
Около этого времени по округе разнеслась вдруг молва, что Хэйс собирается покинуть Лондон. Все только о том и говорили; перепуганный Хэйс бледнел, плакал, божился, что на него взводят напраслину, но люди лишь недоверчиво усмехались. Мало того, стали говорить, будто миссис Хэйс вовсе и не жена ему, а любовница, которую он жестоко тиранил, а теперь задумал бросить. Из уст в уста передавался рассказ о том, как он ударил ее по голове и сшиб с ног. Когда он объяснял, что она хотела зарезать его, никто не верил, а женщины говорили: и поделом. Откуда пошли все эти слухи? "Еще три дня, и я в самом деле убегу, — думал Хэйс, — тогда пусть болтают, что хотят".
Беги, глупец, беги — да только побыстрей, чтоб не настигла тебя Судьба; укройся понадежней, чтобы Смерть не нашла твоего убежища!
ГЛАВА XIII,
приближающая развязку
Читатель, без сомнения, догадался уже хотя бы отчасти, какие страшные сети плетутся вокруг мистера Хэйса; быть может, он даже уяснил себе, что: во-первых, если повсеместно укоренится слух, будто миссис Кэтрин не жена Хэйсу, а любовница, она, при желании, может выйти за другого; и это не только не вызовет удивления и не повредит ее репутации, но, напротив, возвысит ее в глазах окружающих.
Во-вторых, если все будут твердо убеждены, что Хэйс задумал уехать, бросив жертву своей жестокости на произвол судьбы, никто не станет спрашивать, куда именно он отправился: в Хайгет, в Эдинбург, в Константинополь или даже на тот свет, — это никакого значения иметь не будет. Мистеру Хэйсу эти соображения не пришли в голову. Что до второго, то, как мы уже знаем, он злился, когда с ним про это заговаривали; о первом же миссис Хэйс сама завела речь, сердито спросив в присутствии сына и мистера Вуда (это был едва ли не единственный раз, что она заговорила с ним после роковой ссоры): с чего бы это соседи вдруг стали сторониться ее и смотреть косо? Уж не он ли наплел про нее злостных небылиц?