Короче, если женщина себе что забрала в голову, так оно и будет: муж откажет — вмешается Судьба (flectere si nequeo и т. д.; [24] впрочем, не люблю цитат). Так и в случае миссис Хэйс; ей помогала некая тайная сила, преследуя собственную зловредную цель.
Кому не известно действие этой силы — страшного, всепобеждающего Духа Зла? Кто среди своих друзей и знакомых не встречал людей, чей предначертанный удел — горести и несчастья? Иные называют учение о роке жестоким, что до меня, я скорей склонен видеть в нем благо для человека. Куда легче, изнемогая под бременем грехов, считать себя безвольной игрушкой судьбы, нежели полагать, что мы сами — с нашими неистовыми страстями и запоздалыми раскаяниями, с нашими пустозвонными замыслами, столь смехотворно жалкими в своей постыдной беспомощности, с нашими смутными, зыбкими, самонадеянными потугами на добродетель и нашей непреодолимой тягой к пороку, — что каждый из нас сам кузнец своих радостей и печалей. Если мы зависим от собственных усилий, многого ли стоят эти усилия перед могуществом обстоятельств? Если мы должны надеяться на самих себя, прочны ли такие надежды? Оглянитесь на прожитую жизнь, и вы увидите, как и вами и ею распоряжалась судьба. Вспомните все свои успехи и неудачи. Ваших ли рук делом были те и другие? Желудочная колика преграждает вам путь к наградам и почестям; яблоко, шлепнувшееся вам на нос, возносит вас на вершину мировой славы; внезапное разорение делает из вас негодяя, хотя вы всегда были честным человеком и в душе им остались; козырная масть на руках или шесть удачных бросков костей на всю жизнь делают из вас честного человека, хотя вы были, остались и всегда будете негодяем. Кто наслал болезнь? Кто повинен в падении яблока? Кто ввергнул вас в нищету? И кто, наконец, так перетасовал колоду, чтобы вновь вернуть вам и козыри, и славу, и добродетель, и благополучие? Случай, скажете вы, — пусть, но, стало быть, когда в помосте перед церковью Гроба Господня открывается люк и веревка затягивается на чьей-то шее — в том, что жизни бедняги настает конец, тоже виноват случай. Только мы, смертные, при всей нашей прозорливости, не видим веревки, охватывающей нашу шею, и не знаем, когда и при каких обстоятельствах упадет занавес.
Но revenons a nos moutons: вернемся к кроткому агнцу мистеру Томасу и к белоснежной овечке миссис Кэт. Прошло семь лет, и ей стало казаться, что она горячо желает вновь увидеть свое дитя. Этому желанию суждено было сбыться; вы сейчас узнаете, как в скором времени, без особых трудов с ее стороны, сын к ней вернулся.