— Я, кажется, достаточно четко сказала, чтобы вы принесли мне кофе. Когда я даю указание своим подчиненным, я ожидаю, что мои распоряжения будут выполнены немедленно.
— Но вы же видите, что я занята подготовкой документа. Сейчас закончу, буквально через две минуты, и принесу вам кофе. Мне осталось дописать всего пару предложений.
— Я же сказала, что любые мои распоряжения должны выполняться немедленно. Не через две минуты, а немедленно. Сейчас же! — процедила мадам Барбару сквозь зубы с неприкрытой ненавистью.
Ей изменила обычная выдержка. У нее даже сжались кулаки. Какая-то девица осмелилась бунтовать, да еще в присутствии других подчиненных, с интересом прислушивавшихся к их разговору. Бунт надо давить в зародыше, пока эта зараза не расползлась по всему офису.
Сцена стала приобретать характер открытого и решающего противостояния. Или Кристель сломается под этим натиском и полностью и окончательно подчинится своему повелителю и палачу. Или встанет на защиту своих попранных прав и достоинства, рискуя потерять работу. И Кристель поняла, что у нее есть только один выход. Если она хочет сохранить самоуважение. Если хочет расстаться со своим серым прошлым. Если хочет построить свое новое будущее. Если хочет творить. И плевать на текущие последствия. Это временно, это пройдет.
— Извините, мадам, но в данный момент я составляю письмо для компании «Ллойд», в Лондоне. Ответ на срочный запрос. Очень важное дело, которое намного важнее вашей чашки кофе.
Кристель даже не верила, что смогла это произнести. Но уже не могла остановиться. Она преодолела свой психологический барьер. Переступила через чувство вечного страха перед возможными неприятностями, преодолела чувство покорности и зависимости от других. Такой ее сделали всего две встречи с Ференцем. Такой ее сделало общение с кистями и красками, возможность увидеть, почувствовать свое «я» как бы со стороны, на полотне. Тогда, в мастерской, увидев собственную картину, еще сырую и незаконченную, она уже поняла, что сможет победить саму себя, свое прошлое. Сбросить весь накопившийся балласт, чтобы ее душа, как воздушный шар, могла взмыть вверх, в небеса, вырвавшись из болота страданий и жизненной пустоты. Пришло время покончить с духовным рабством.
После сказанных слов отступать было некуда. Стараясь не обращать внимания на нарастающие нервные спазмы в желудке и слабость в ногах, она демонстративно, не спеша, поправила бумаги на столе и вновь уткнулась взглядом в каретку печатной машинки. Строчки документа расплывались у нее перед глазами, пальцы тряслись, но сердце ликовало.