Кристель стояла у мольберта, задумчиво глядя на полотно, не замечая ничего вокруг. В одной прозрачной и короткой ночной рубашке и босиком. В ореоле какого-то неземного, серебристого свечения вокруг тела, которое создавал струящийся через окно свет луны. Он залюбовался этим чудесным видением, боясь спугнуть нахлынувшие мысли и чувства. Боясь потревожить это воплощение своей мечты, девушку из своих снов и видений.
Он мог долго стоять так, не двигаясь. Но Кристель вдруг повернулась к нему, видимо почувствовав его взгляд. Ее взор был затуманен и углублен в себя. Однако постепенно в нем проступило понимание того, что она не одна.
— Прости, Кристель, я не хотел мешать твоей работе. Не предполагал даже найти тебя здесь. Просто обеспокоился, не найдя тебя в постели. Здесь холодно, а ты босиком и почти не одета. Пойдем в спальню. Уже четыре часа утра. Я согрею тебя. Поспишь, потом продолжишь, днем. Нельзя же работать до полного истощения.
Некоторое время она молча стояла, с широко раскрытыми глазами. Ему даже показалось, что она не слышит его, продолжая прислушиваться к своему внутреннему голосу. Но спустя несколько мгновений Кристель окончательно пришла в себя.
— Такое впечатление, что я еще сплю. Не верю своим ушам. И это говоришь ты, Ференц? Человек, который еще недавно учил меня тому, что у настоящего художника не может быть деления на день или ночь. Есть только периоды активного творчества и периоды творческого застоя. А дневной свет нужен только для того, чтобы различать, как будут выглядеть краски на полотне. Твердый распорядок дня для служащих и рабов, а не для свободных личностей. Или я тебя неправильно поняла? Или мир вокруг изменился? Или ты сам теперь не такой?
— Нет, я не изменился, Кристель. Мир вокруг нас тоже остался прежним. Просто волнуюсь за тебя. И не могу без тебя.
— Совсем не можешь? Ни минуты? А когда сам уходил в эту мастерскую? Когда я тебя упрашивала остаться и побыть рядом? — В ее голосе как-то по-детски прозвучала обида. — Или ты уже успел забыть?
— Нет, не забыл. Просто ситуация изменилась. Тогда мог, а теперь вот не могу. Долго не могу быть без тебя, — тут же поправился он. — Я даже не могу спать, и меня мучат кошмары, когда тебя нет рядом. Наверное, влюбился. Да. Наверняка это так. Так что пошли вместе, вернемся в спальню. Я расскажу про свои чувства к тебе. А днем опять займешься своей картиной. Днем она все равно будет смотреться по-другому.
— Я знаю про твои чувства. Но ты даже не поинтересовался, что я пишу.
— У художников это не принято. Если захочешь, то сама мне скажешь или покажешь. Ради бога, Кристель. Не стой босиком на полу. Ты же заболеешь. — В его голосе прозвучали почти материнские нотки.