— Так значит, тебе не спится. И ты считаешь это достаточным поводом, чтобы выгнать меня из мастерской? Оторвать меня от моей работы. Может быть, начнешь ревновать к кистям и краскам?
— Нет, я ревную только к другим мужчинам. Ну хорошо, давай не будем ссориться. Если хочешь, то оставайся. Я принесу тебе халат и тапочки. И шерстяные носки. Могу даже приготовить горячий кофе. С ромом или коньяком. Но лучше все же, если бы ты пошла со мной. Положишь головку мне на плечо, закроешь глазки и немного поспишь. А я тебя поцелую, поглажу…
— У тебя только одно на уме, — прервала она его излияния. — Вначале поцелуешь, потом будешь опять приставать и требовать горячего секса. Ты уже и так превратился в сексуального маньяка. В настоящего сексуального наркомана. Мне даже за кисть некогда взяться. Могу заниматься живописью урывками и только тогда, когда ты спишь. — В ее голосе послышались игривые интонации.
Ференц удовлетворенно хмыкнул. Незатейливая мужская тактика оправдывает себя.
— Возможно, ты права, Кристель. Но это ты сама виновата. Ты действуешь на меня, как сексуальный наркотик. Ничего не могу поделать с собой. Когда ты рядом, я не могу думать ни о чем другом… — С каждым словом он постепенно приближался к ней, раскрывая объятия. — Давай я отнесу тебя в спальню. Я страдаю и чахну от любви.
— Фери, тебе не идет роль страдальца. У тебя для этого слишком крепкая комплекция и здоровый румянец. Я и так чрезмерно щедра и откликаюсь по первому твоему зову. Но я не могу проводить всю жизнь в постели, даже рядом с тобой. Некоторое время ты вполне можешь потерпеть. Помнишь, пару недель назад я тебя весь вечер упрашивала, у меня все пылало внутри, а ты хладнокровно читал лекцию о том, что настоящий художник должен думать о высоких материях, а не о животных инстинктах.
— Я никогда не говорил о животных инстинктах. Это клевета. Я даже слов таких не знаю. Любовь — это не инстинкт, а высокие чувства. Ну хорошо. Может быть, что-то и сказал когда-то сгоряча. Не уследил за своей речью, поторопился, сболтнул что-то лишнее. Наконец, я мог просто ошибиться, — смиренно, с покаянным видом добавил он, нарочито потупив голову. — Каждый имеет право на ошибку. Главное — вовремя ее исправить. Пойдем в спальню, займемся исправлением наших ошибок. Это лучшее лекарство от творческого истощения.
— Твоих, Ференц, твоих ошибок, а не наших. У меня тоже были ошибки, но из другой области. И я далека от истощения. Собственно говоря, я проработала всего пару часов. Просто мне приснился интересный сюжет, и я решила тут же его воплотить, пока он не забылся. Ты слишком крепко спал, и я не отважилась тебя разбудить. Ты и так слишком много работаешь. Намного больше меня. Решила приготовить тебе небольшой сюрприз, к твоему утреннему пробуждению. А ты даже не поинтересовался тем, что я пишу, — уже всерьез, обиженным тоном добавила она.