– Товарищ прапорщик! – Илье хотелось задать давно мучавший его вопрос. – Вы говорите о спасенных, а сами раз за разом гоните нас на поиски баз, схронов, тайников… Ведь можно было бы сесть и сидеть, лишний раз никуда не ходя. И мы были бы целее.
– Илюша, – Ефимов устало вздохнул, – конечно, любой из вас мне гораздо дороже какого-нибудь неизвестного танкиста или мотострелка, да и спецназовца из другого отряда тоже, но если будет стоять выбор – одного из вас на десяток их, – я, не колеблясь, сделаю его в пользу десятка. Вот так-то…
Признание далось непросто. Сергей замолчал. Ему хотелось бы, что бы боец его понял и простил… Но что творилось в душе у затеявшего этот разговор Юдина, осталось неизвестно.
Когда, обойдя все тройки, я вернулся к своей дневке, было еще светло. Воспоминания о состоявшемся разговоре с Юдиным никак не спешили исчезать из памяти. Может, я был не прав, может, стоило бы просто ответить: «Да, Бог есть», а не заводить заумные беседы с ждущим не совсем этого бойцом? Но я сделал, как посчитал правильным. Я не великий психолог, но мне кажется, что проще дать человеку понять о присутствии чего-то божественного посредством его собственной души и тела, чем заставить сотню раз повторить бессмысленную молитву. По мне, так совесть и есть то божественное, что присутствует в каждом из нас, заставляя каждого судить самого себя за совершаемые поступки. И еще: относительно «один к десяти». Я не сказал Юдину, что если от моей жизни будет зависеть жизнь и смерть моей группы, я, не задумываясь, произведу такой размен. Я не сказал и правильно сделал. Если захочет, поймет и так, а если не захочет, то к чему ему мои ничего не доказывающие и ни к чему не обязывающие слова?
За то время, пока я проверял тройки, мои радисты уже успели перекусить. Каретников в очередной раз выходил на связь, контрабас Гришин, завернувшись в плащ-палатку, посапывая, спал или пытался спать. Оставшийся в одиночестве фешник до сих пор суетился вокруг своей горелки. Поставленная на нее каша пыхтела во все стороны паром и, похоже, уже успела подгореть. Вокруг распространялся запах перловки с легким добавлением расплавленного пластика.
– До противника далеко? – с наивностью чукотского юноши поинтересовался я у него.
Фешник поднял на меня взгляд, молча потаращился пару секунд, придумывая ответ, потом сообразил, что передо мной вовсе не стоит цель узнать состояние дел в отношении противника, и на самом деле это не вопрос, а скорее скрытая насмешка.
– Ну-у-у… – протянул он, пытаясь донести до меня свою точку зрения. Затем окончательно сообразил, что мне это ни к чему. – А что?