Каждую ночь Магда отправлялась в постель с раскалывающейся от боли головой, ей казалось, что у нее вырвали все волосы и остался один голый череп. Лицо горело огнем от постоянных притираний, масок и кремов, она еле ходила, так как ее наряжали в тяжелые платья из бархата, парчи и шелка, которые тут же на ходу подшивали, ушивали и перешивали. Суета и шум стояли невообразимые, потому что говорили и спорили все одновременно.
Отчим потратил на все эти приготовления немало денег, считая это, разумеется, выгодным вложением капитала.
Свадебное приданое все увеличивалось, упаковывались новые сундуки и узлы. Временами получая передышку, Магда садилась в кресло, тупо, без всякого выражения наблюдала за беготней вокруг, глядела на незнакомых женщин, которые складывали ее новые платья и белье. Она не испытывала никакой радости при виде всего этого невиданного богатства. Сэр Адам даже сделал ей замечание, сказав, что она наблюдает за тем, как шьют для нее подвенечный наряд так, как будто это не платье, а саван. Он не оставлял ее ни на минуту, ходил за ней из комнаты в комнату, что-то напыщенно болтал, умолял не забывать после свадьбы родных, а иногда, оставаясь верным себе, орал на нее.
— Ты просто бесчувственное полено! Неужели в тебе нет ни капли благодарности за все то, что я для тебя сделал? В свадебное путешествие ты поедешь с таким гардеробом, какого не было у твоей матери! Ну что ты все куксишься?
Он приказывал зевающим от усталости служанкам вновь распаковывать тюки и сундуки, чтобы трясти перед потухшим взглядом Магды самыми красивыми, на его взгляд, вещами. Он раскладывал перед ней вышитый корсаж, очень нарядный и с атласными бантами, кусок брабантского кружева, пару белых персидских перчаток, шелковые чулки, украшенные золотыми стрелками, отделанные оборками нижние юбки, богатый плащ из розовой с голубым камчатой ткани, теплое шелковое постельное белье, которое у сэра Адама вызывало особый восторг.
— У графа замрет сердце от желания, когда он увидит все эти шаловливые безделушки. И позабудет о твоем перекошенном рте, дорогая…
Он постоянно отпускал шуточки в подобном роде, которые оскорбляли скромность Магды и вызывали гнев. Но она молчала, и хотя внутри у нее все кипело, девушка твердо решила больше не вступать с сэром Адамом в открытую перепалку. Только однажды она повернулась к нему и процедила сквозь зубы:
— Бросьте свои насмешки, прошу вас. Вы продаете меня, как рабыню, и я добровольно иду в кабалу только ради моей несчастной матери. Хватит. Оставьте меня в покое, иначе я не доеду до Морнбери живой, обещаю! Я разделю печальную судьбу Доротеи и навсегда обрету покой.