На столике высился пустой графин, а вокруг — хрустальные бокалы. Их вид навеял Алеку воспоминания о швейной комнатке под крышей. Лесли сказала, что там тоже все осталось как было, и предложила подняться.
Заходящее летнее солнце струило яркие золотые лучи сквозь узкие, длинные окна восьмиугольной башенки. Комната предстала именно такой, какой запомнилась Алеку: обитые коричневым бархатом кресла и кушетки, шкафчик орехового дерева, на заднем плане — торшер. Там же, в дальнем углу, в качестве курьезных экспонатов стояли ножная швейная машина и домашняя мороженица.
Алек ощутил легкое смущение, вспомнив, как позабавило сестер его замечание о доме, полном антиквариата. Он пересек комнату и распахнул дверки буфета.
— Вот! — торжествующе провозгласил он. — Старый радиоприемник! Я был прав, когда не верил, что обитатели гостиницы полностью отрезаны от внешнего мира. И отсюда же — те самые приглушенные голоса, что я слышал по ночам, а они так тщательно маскировали.
— Им не хотелось, чтобы ты подслушал передачу тех времен, — поняла Сара.
— Эта комната много для меня значит, — продолжил он чуть хрипло. — Именно здесь сестры впервые поколебали мои закоснелые убеждения, мое ослиное упрямство и убедили поверить… — Алек вздохнул. — Может, это глупо, но мне бы хотелось испробовать эту штуку. — Опустившись на колени перед ветхозаветным аппаратом, он завертел большие, неуклюжие ручки, пытаясь уловить признаки жизни.
— Миссис Несбит! Милая, где вы? — в отчаянии прокричал он.
Подошедшая Рози встала рядом и сосредоточенно наблюдала, как отец возится с новой игрушкой. Алек любовно прижал к себе малышку.
— Что ты скажешь, Колокольчик?
Та наклонилась и, хлопая ручонкой по креслу, позвала:
— Би! Би! Би!
И внезапно радио ожило. В комнату ворвались звуки старой песни, и, к немому изумлению присутствовавших, в кресле возникла — сперва неясно, потом все более определенно — человеческая фигура. Все изумленно замерли там, где стояли.
Несомненно, то была она, Беатрис Несбит. В таком же платье, что и Лесли, только на ней оно сидело куда лучше. Она выглядела точно так, как запечатлелась в памяти Алека: с волосами, уложенными в корону, с непременным рукоделием в руках, а в прозвучавшем глубоком голосе слышались все те же любовь, доброта и затаенное лукавство:
— Дорогие мои! Как я вам рада! Как чудесно вы все выглядите!
В ответ из разных концов комнаты послышался нестройный, но радостный шум голосов — каждый на свой лад приветствовал добрую старушку.
— Миссис Несбит! Ах вы мошенница! — прозвучал последним хриплый от волнения голос Алека.