Она нахмурилась.
— Тебя что-то беспокоит?
— Почему ты спрашиваешь?
Она окинула его долгим взглядом.
— Ну… потому что я лежу здесь почти обнаженная, а ты все еще стоишь на другом конце комнаты. Мне кажется, тут что-то не так.
— Прости, — пробормотал он, усмехаясь и отталкиваясь от двери.
Остановившись у кровати, он поставил бутылку и стаканы, потом наполнил их. Она взяла стакан из его рук, отметив теплоту его сухой руки и прохладу сверкающей жидкости, когда сделала глоток. Снова чувствуя его взгляд на своем теле, она ощущала, что каждый кусочек ее существа, на котором он останавливает свой взгляд, начинает пылать жарким пламенем.
— Правда, — сказала она, — что у тебя на уме?
Он подумал немного, потом забрался в кровать и растянулся рядом с ней, опершись о локоть.
— Джек Стивенс, — признался он.
Повернувшись к нему, она улыбнулась.
— Я думала, что мы не собирались говорить о работе.
— Ты хочешь заняться чем-нибудь другим? — медленно спросил он.
Она не хотела говорить ни о чужих свадебных проблемах, ни о чужой любви. Она просто хотела…
И она начала медленными движениями раздевать его, распаляя его чувственность. Ее руки казались ему волшебными.
— Все еще хочешь поговорить о Джеке Стивенсе?
Он улыбнулся в ответ, покачал головой и произнес:
— Ты сказала… — внезапно вздрогнув, когда она прижалась к нему, он шумно вдохнул через сжатые зубы, — что Пит Шрайвер о нем никогда раньше не слышал.
— О ком не слышал?
— О Джеке Стивенсе.
Ее сердце колотилось так, что мешало ей дышать, когда она снимала с него брюки. Она посмотрела на Сета, замечая, как в нем разгорается желание. Когда его брюки перелетели через край кровати, она сказала:
— На самом деле ты не хочешь говорить о Джеке Стивенсе.
Она-то уж точно не хотела.
Глаза Сета уже потемнели от страсти. Опустив голову, он придвинулся ближе к ее губам, и она почувствовала тепло его дыхания за секунду до того, как он поцеловал ее. Она застонала, когда их губы соприкоснулись. Его рот был таким сладким, язык — обжигающим…
Его рука скользнула ей под подбородок, и он медленно обвел его пальцем. Поцелуй углубился, становясь требовательным, и будто огненный шар взорвался у нее в животе. Густой и расплавленный, как лава, он пронесся через ее конечности, и когда Сет дотронулся до ее трусиков, она вздрогнула. Внезапно Эди прервала поцелуй, прошептав:
— Я не хотела бы разочаровать твой хрустальный шар.
С этими словами она встала, скользнула в черные туфли на шпильках, которые были у нее под кроватью, и развязала белый шелковый пеньюар, медленно упавший на пол.