"И пусть весят, пусть оторванные. Только б не эта невыносимая боль!" — мелькало в голове.
— Тратр, Агайынды! Он не знает его. — Фридрих не видел, но это был голос Цыгана, — Дорогой Фридрих, неужели ты стал подданным Опийного Царства? Или в этом шприце что-то другое?
И албанец покрутил шприцем перед его лицом. Тем, что похитители изъяли из коробочки в его кармане. В нём был цианид, а не доза морфия.
— Ай, ай, но ставим суетное. Ты мне лучше поведай, кто тебе достал эти бумаги? Моим родственникам очень хочется познакомиться с этим человеком. Протрите ему глаза, он меня не видит, — глаза Фридриха были залиты потом.
— Посмотри на меня, Фридрих, я не желаю тебе зла. Познакомь меня с этим человеком, и ты не представляешь, какая денежная пойдет у нас работа, Фридрих, какие комиссионные ты будешь получать! — Ослабили веревки и, Фридрих уже только подвывал, но теперь от счастья исчезновения боли, елозя лицом по холодному полу. Его оторвали от пола, но оставили стоять на коленях с руками в наручниках за спиной. Видно благодушные порывы Цыгана были строго лимитированы. По взмаху руки перед ним поставили потрёпанного парнишку в желтой куртке.
— Так ты не знаешь его?
— Нет?
— И, значит, тебе он не нужен?
Фридрих, не ожидая ничего плохого, успокоено пожал плечами.
— И нам тоже — не нужен.
С этими словами Цыган повернулся к пареньку и неизвестно откуда взявшимся большим, хищно изогнутым ножом взрезал парня от паха до самой грудной клетки.
Глаза паренька вылезли из орбит. Изо рта вырвался неопределенный звук: "Хе-е". Цыган, схватив его за шиворот. Силой пихнул в сторону стоящего на коленях Фридриха. На того обрушился фонтан крови и кишок. Мозг Фридриха обдало безумием. Красная пелена застлала глаза. В нос шибанул отвратительный запах бойни, ужасный и дикий.
Когда пелена рассеялась, перед ним медленно опустилось тело паренька. Опустилось и встало на колени. На Фридриха смотрело бледное лицо, с расширенными мертвыми глазами, и почему-то, беззвучно шевелящимся ртом.
"Мертвец? Или еще нет? Молодой Мертвец. Или еще нет?" — кто-то упорно размышлял в голове у Фридриха.
И Фридрих заорал.
Фридрих больше ничего не видел. Фридрих больше ничего не замечал.
Он не заметил, как в подвал ворвались люди. Не слышал, как началась стрельба. Не заметил он, как ему расстегнули наручники. Как подняли с колен, заботливо укрыли чужой курткой. Отвели и усадили в какой-то фургон. Оттерли лицо и грудь от чужой крови и содержания кишок. Дали что-то выпить.
Он не чувствовал ничего. Ему продолжало казаться, что он всё еще орет во все легкие. Освобождая их до остатка, до дна.