Поэтому он может понять, что чувствует Эмма, такие люди, как Рэтчитт или Адель, не способны любить глубоко и долго — в отличие от других. Адель не примчалась вслед за ним, и Рэтчитт не вернулся.
Джейсон посмотрел на мгновенно осунувшееся лицо Эммы и решил, что настала пора переменить тему.
— Что вам заказать на десерт? — спросил он. — Я вижу, мясо вы не едите, может, что-нибудь сладкое?
Эмма повеселела.
— Я бы взяла мороженого.
— И все?
— Да. Но только с джемом.
— Вам стоит лишь приказать.
Он жестом подозвал официантку.
Больше он не затрагивал тему утраченной любви. На обратном пути в Тиндли Джейсон развлекал Эмму рассказами об университетских годах, в том числе о работе, которую ему приходилось выполнять ради выживания.
Когда они подъехали к кондитерской, Эмма уже хохотала от души.
— Вы не шутите? Вы в самом деле работали в баре для голубых?
— Только один вечер. — Джейсон выключил двигатель и отстегнул ремень безопасности. — Когда я туда пришел, то еще не знал, что это бар для голубых. Я просто проходил мимо и увидел в витрине объявление, что требуется официант. Я зашел, и меня тут же взяли.
— И чем же дело кончилось?
— Я в тот же вечер понял, что дал промашку, решил, что смогу продержаться, учитывая, какие там давали чаевые.
— И что потом?
— Я продержался часа три, а потом признал свое поражение и сбежал. Выбор у меня был небогатый: или исчезнуть, или познакомиться с тюрьмой. Можете мне поверить, если бы очередной посетитель принялся приставать ко мне, то получил бы в челюсть.
— Ой, простите, мне смешно! Наверное, вы были привлекательным юношей!
Юношей! Как же он ненавидит это слово! Эмма долго смеялась, и в ее глазах плясали искорки.
Он на это не рассчитывал. Не рассчитывал, честное слово. И все же: она очень хороша, а он страшно одинок. И вот Джейсон, поставив машину на ручной тормоз, уже сжимает ее лицо в ладонях и целует, целует…
А она не сопротивляется — несмотря на требовательную силу его губ, несмотря на его язык, проникающий внутрь, несмотря на все представления о приличиях, привитые ей в детстве.
Нет, была секунда, когда она замерла, вскинула руки, уперлась раскрытыми ладонями в его грудь, но не оттолкнула его, не попыталась сомкнуть губы. Она приняла его ласки и даже как будто застонала от наслаждения.
Тихий стон распахнул шлюзы долго сдерживаемой страсти, и тут Джейсон понял, что его намерение «отдавать» в отношениях с Эммой есть не более, чем самообман. Вдруг оказалось, что желание отдавать не имеет ничего общего с его истинными чувствами. Влечение — вот подлинное имя этой игры. Влечение, а может быть, насилие, а то и порок. Ему захотелось, чтобы она застонала вновь, забыла, где она и с кем, слепо покорилась его воле.