Итак, кто же я такой? Поначалу ответ на этот основополагающий вопрос никак не хотел всплывать из недр задавленной болью памяти. Пришлось хорошенько напрячься и постараться абстрагироваться. Легко сказать "абстрагироваться", но попробуйте это сделать, когда во всей необъятной Вселенной нет ничего кроме боли. И все-таки у него получилось. Медленно, со скрипом память начала возвращаться. В какой-то момент, будто плотину прорвало, и на него обрушился бурный поток разрозненных воспоминаний. Перед внутренним взором в ускоренном темпе замелькали какие-то зачастую не связанные друг с другом образы, пейзажи, человеческие и нечеловеческие лица.
Наконец из всей этой загадочной мешанины выплыло: "Фаррук Кипелиус Беранье".
"Фаррук Кипелиус Беранье, — мысленно повторил он и с удовлетворением констатировал: — Это я… Да, да, вне всякого сомнения, именно я этот самый Фаррук… Великий Единый, это что же со мной случилось, что мне вдруг стало так плохо?"
В какой-то момент разрозненные воспоминания срослись между собой в единую цельную картину. Он увидел себя скачущим на лошади с автоматическим карабином в руках. Рядом его боевые товарищи. Впереди толпа людей, обмундированных в военную форму. Его задача прикрывать сотню капитана… нет, майора… Как же его?.. Фаррук изо всех сил напряг память, пытаясь вспомнить имя бравого майора, не раздумывая бросившего своих бойцов в заранее обреченную атаку на превосходящего численностью противника. Ага, майор Чекан. Наконец вспомнил Фаррук. Атака же им организованная, имела двоякую цель: держать противника как можно дольше у Каменных мостов и дать возможность изрядно потрепанным пограничникам отойти к лесу. С поставленной задачей, они, вроде бы, справились — сумятицу в ряды объединенного воинства Независимых Баронств внесли и погранцам помогли…
Он хотел улыбнуться — не зря, получается, шли в атаку, но тут острая боль навалилась с новой силой. Теперь основной её удар был направлен в самое темечко. Как результат в голове все вновь перемешалось, а само хранилище разума, как ему показалось, разлетелось на тысячи мелких кусочков.
Однако он не умер и даже во тьму беспамятства не провалился. Невыносимая острая боль как накатила, так же резко откатила и, подобно катастрофическому цунами, обезобразившему участок берега до неузнаваемости, оставила после себя кучу разрозненных воспоминаний.
Он увидел совсем еще юное девичье лицо, с милым вздернутым носиком и синими глазами необыкновенной красоты, пухлыми губками и ямочками на щеках. "Виола, — услужливо подсказала память, — Виолетта Бастиан, дочь начальника учебно-тренировочного лагеря ордена Огненной Чаши". Магического ордена, между прочим.