Доктор оказался человеком общительным. Он что-то громко и быстро говорил сопровождавшим его двум сестрам милосердия, потом обратился к Фарруку, но, тот, как ни старался, ничего не понял из сказанного. Вроде бы по отдельности каждое слово понятно, но вместе они никак не желали складываться во что-то осмысленное.
Не добившись ответа от больного, доктор прощупал его пульс, потрогал лоб и, осмотрев тщательным образом, глазное дно сделал заключение:
— Тяжелейшая контузия, сестрички… да, да, весьма тяжелая. Курс процедур номер восемь… да, да, номер восемь, только тилизий заменим на вотрий половину унции… половину унции на четверть пинты сухого красного, непременно горячего вина. Вино одновременно послужит обезболивающим средством… да, да, обезболивающим…
Затем он также с шуточками и прибауточками направился к следующему пациенту. Что он там делал, Фаррук так и не узнал, поскольку вновь впал в продолжительное небытие и не очнулся, когда ему скармливали отвратительные на вкус, цвет и запах пилюли и поили подогретой бурдой серо-буро-малинового цвета.
Лишь спустя неделю Фаррук смог подняться с кровати.
Выздоровление могло протекать намного быстрее, если бы не ограничения, накладываемые магическим ошейником. Более того, он не имел возможности получить квалифицированную помощь от профессионального мага-целителя и был вынужден глотать снадобья мэтра Эконикуса — именно так звали его лечащего врача.
Селий Эконикус появлялся в больничной палате каждое утро. Балагурил с сопровождающими его сестрами и пациентами, искренне считая, что хорошее настроение для больного — лучшее лекарство. Осмотрев Фаррука в очередной раз, он зацокал языком, пощипал себя за пухлую щечку и удовлетворенно констатировал:
Могу вас поздравить, юноша, кризис миновал… да, да, многоуважаемый, миновал. — Его странная манера постоянно подтверждать свои слова изрядно забавляла Фаррука. — Пульс практически в норме, внутренние органы в полном порядке. Голова какое-то время будет побаливать и тошнота… да, да, тошнота… но это скоро пройдет, батенька, уж не сомневайтесь. А пока покой, покой и еще раз покой, ну еще свежий воздух, милейший…. да, да, свежий воздух. — И, повернувшись к одной из сопровождавших его дам, распорядился: — Каисса, проследите, чтобы выздоравливающий гулял не меньше двух часов в день… да, да, коллега, два часа и ни минутой меньше.
— Но, ваша милость, — запротестовала медсестра — дородная дама неопределенного возраста, — это же пленный, к тому же маг…
— Полноте, душенька, для нас он, прежде всего, больной. К тому же, — мэтр Эконикус указал пальцем на опоясывавший шею юноши отливающий металлическим блеском ободок и сочувственно покачал головой, — взгляните вот на это. Заявляю со всей ответственностью, он не то, что бежать, ходить с трудом способен… да, да, с превеликим трудом. Если на то пошло, пусть комендант выделит для его сопровождения одного из тех бездельников, что слоняются по лагерю. — Затем с явным сарказмом в голосе добавил: — А лучше двух в одиночку нашим горе-воякам даже с таким беспомощным парнем не совладать