— Не переживай, друг, может быть, твоим удалось уйти. Я тут неподалеку группу беженцев встретил. Наверняка есть и другие. Ты лучше скажи вот чего: как могла большая лодка войти в бухту, там же скалы?
— Холуэйн сказывала, по воздуху пролетела над мелководьем, собственными ушами от нее слышал. А в бухте глубина достаточная, чтобы подойти почти к самому берегу. Страшные люди, Глан! К тому же, у многих такие же, как у тебя смертоносные трубки и большие трубы на самой лодке, бомбы мечут аж на несколько верст.
— А Шуршака ты, часом не встречал?
— Не, муравьишку твово не видал.
Получив кое-какую информацию, Глан вознамерился продолжить свой путь.
— Ну ты как, Тир, оклемался малость?
— Вроде ничего так, — поднимаясь с земли, закряхтел кузнец.
— Тогда отправляйся к Крутому логу и всем, кого встретишь, скажи, чтобы шли туда.
— А может мне с тобой, паря? Мало ли какая помощь потребуется. А?
— Да ладно уж, — улыбнулся Глан. — Я как-нибудь сам. К тому же из тебя помощник… — Не договорил, махнул рукой, мол, все и так понятно.
При ближайшем рассмотрении некогда благополучное поселение представляло собой ужасное зрелище. Чадящие головешки на месте уютных домиков, кругом трупы людей и домашних животных, коих уже облюбовали рои мух и ни единой живой души. Страшно, аж мурашки по спине побежали, и в холодный пот бросило от ощущения непоправимой беды.
Марру он нашел неподалеку от деревенской площади, рядом с ней находился Шуршак. Но это были уже не красавица и умница ведунья и не охочий до знаний ужасно приставучий муравей, это были два трогательных комочка мертвой плоти. Грудь любимой была разворочена то ли осколком ядра, то ли боевым заклинанием, а тело формика буквально изрешечено зарядом картечи. По всей видимости, ведунья до последнего прикрывала отход односельчан, а Шуршак тем временем пытался её защитить.
При виде мертвых тел двух самых дорогих в этом мире существ сердце юноши застучало так, что было готово вырваться из груди, горло сдавили спазмы, ни вздохнуть, ни охнуть, в голове помутилось, ноги подкосились. Как подрубленное дерево он рухнул прямо лицом в бурую от подсохшей крови дорожную пыль и тут же лишился чувств.
Провалялся Охотник так не меньше часа. Со стороны могло показаться, что юноша умер, однако, если внимательно приглядеться, было несложно заметить легкое шевеление травинки у его носа. Он дышал, а, значит, все-таки был жив.
Наконец способность к восприятию мира начала постепенно возвращаться к Глану, но это нисколечко его не обрадовало. Стоило лишь подумать, что ни Шуршака, ни Марры, ни его будущего ребенка уже не будет в этой жизни, захотелось вновь впасть в беспамятство, а лучше и вовсе умереть.