Он заносчиво вздернул подбородок, остановившись возле дочери:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Это просто наблюдение. Ничего особенного.
— Значит, так. Либо ты сейчас мне выкладываешь все как на духу, либо я завтра собираю чемоданы и уезжаю с Люсьеной в Париж или в Нью-Йорк… К черту подальше! А ты можешь делать что хочешь.
— Это ультиматум?
— Да.
— Хорошо. Тогда так. Либо ты сейчас собираешь чемоданы и уходишь жить вместе со своей Люсьеной в третий свободный домик, либо туда ухожу я.
— Все ясно. Договорились.
— Что тебе ясно?
— Ты не хочешь, чтобы я с ней жил, на ней женился и вообще.
— Насчет «и вообще» — не уверена. А насчет всего остального я уже говорила: ты свободный человек. Делай что хочешь. Но только не под одной крышей со мной.
— Ах, вот как? Быстро же ты все расставила по своим местам, как тебе надо.
— Папа, когда я возила сюда мальчиков, это все равно была одна семья. Это мои мальчики, понимаешь? Я — ваша дочка, я выросла, у меня появились мальчики. Все равно — семья. А сейчас у мадам Сиси, которая вырастила маму и вынянчила меня с пеленок, вот в этом самом домике, где мы втроем проводили все лето каждый год…
— Достаточно, я понял.
— Ни черта ты не понял! Ты можешь приводить кучу женщин к себе домой, в Штатах, ты можешь приводить их хоть миллион в нашу парижскую квартиру… между прочим, мамину квартиру!., но оставь хотя бы что-нибудь в память! Не таскай сюда своих многочисленных…
— Сильвия, ты напрашиваешься на пощечину.
— Ты не имеешь права!
— Люсьена не такая, как все.
— Абсолютно такая! Ей нужны только наши деньги!
— Я еще и отшлепать могу. Как в детстве.
— Ты не имеешь права так поступать с мамой! Ты словно… словно осквернил ее память!
Отец устало отвернулся. В его голосе была обреченность:
— Сильвия, спасибо.
— Не надо обижаться на правду.
— Спасибо за откровенность. Я же сразу видел: здесь что-то не то. Тебя волнует вовсе не Людвиг.
— Почему? И Людвиг тоже. Он ко мне лезет. Он мне противен. А ты еще и смеешься, что ситуация вполне в духе Франции. Я бы могла с ним спать, и даже выйти за него замуж, если бы он был мне приятен! И мне было бы наплевать на то, как вы с Люсьеной выкручивались бы из такой ситуации. Но он мне противен!
— Все, все, успокойся. Нас слышит уже вся округа, не говоря уже о мадам Сиси. Вон ее окно, оно открыто.
— На самом деле ты боишься, что тебя услышит Люсьена и обидится.
— А ты бы не обиделась?
— Не знаю. — Сильвия с досадой вздохнула и отвернулась.
Должно быть, они, правда, своими криками разбудили старушку, потому, что в одном из окон вдруг загорелся свет. Домик мадам Сиси стоял очень близко, как раз напротив их террасы.