Утро пришло солнечное и свежее. От ночной непогоды не осталось и следа. Сильвия села на кровати, свесила ноги и на несколько минут замерла, закрыв глаза и прислонив ступни к теплымдоскам на солнечном квадрате пола. Доски были некрашеные, посеревшие от времени и навсегда впитавшие в себя запах солнца, который напоминал ей теперь запах кварцевых ламп.
Как хорошо. Какое блаженство… Не хочется думать о сегодняшнем дне и о завтрашнем — тоже. Хочется сидеть и вспоминать. Вспоминать детство, маму, веселые утренние тропинки между корявых сосен, сбегавшие к самому морю, редкие сиреневые цветы, которые росли только в здешних местах, красную землянику под ногами, растущую прямо на дороге, так что, если идти босиком, можно почувствовать, как под пятками лопаются сочные ягоды… А еще — пение птиц, влажную росу, робкий, ласковый плеск волн о мелкие прибрежные камешки, все запахи соснового леса и моря…
Именно в пору глубокого детства Сильвия навсегда полюбила утро и стала считать его самым лучшим и самым важным временем суток. Потому что знала: в этих волшебных минутах между пробуждением и завтраком заложен весь успех грядущего дня.
Сейчас тоже нужно правильно настроиться. Она умылась, расчесала волосы, в очередной раз подумав, не отстричь ли их по плечи, чтобы не было так жарко, но махнула рукой и вышла на крыльцо!
Удочек и рыболовного сундука на месте не было.
— Значит, все-таки уплыли, — пробормотала она скорее радостно, чем озадаченно.
Ей не хотелось сейчас встречаться с отцом. Буря чувств, вызванная вчерашним разговором, еще не до конца улеглась в ее сердце, и даже казалось, что где-то в груди, чуть повыше солнечного сплетения, до сих пор надсадно болит.
Неужели из-за Люсьены? Сильвия встряхнула головой, отчего волосы снова рассыпались по плечам. Нет, не из-за Люсьены, а из-за глупой ревности! И не нужно плохо думать об этой женщине. Если отцу с ней хорошо, то, значит, так и надо. В конце концов, пусть живут, пусть женятся, пусть…
Сильвия вдруг резко развернулась и зашагала к их с Людвигом крыльцу. Кто-то внутри нее отчаянно кричал: «Остановись! Не делай этого!», но она шла, упрямо наклонив голову и чуть выставив вперед правое плечо, словно рассекая невидимую преграду. Сейчас она все скажет этой женщине! Сейчас она задаст ей все вопросы в лоб и прогонит из своей семьи! Пока нет отца и Людвига, никто не сможет им помешать.