— Почему он ничего мне об этом не сказал? — яростно бросила Элен.
Ален покачал головой.
— Потому что он считал, что вы заинтересованы исключительно в деньгах. И в спасении дома, конечно. И если он лишится компании, то лишится и того немногого, что ему давали вы. — Голос Алена Грэма зазвучал жестче. — Мы с ним дружили не один год. Он всегда казался… непобедимым, что ли. Пока не встретил вас. Вы сделали его уязвимым. И к тому же со стороны казалось, что он вам абсолютно безразличен. — Ален опустил голову. — Когда я увидел Марка после медового месяца, он выглядел чужим человеком, опустившим руки, разбитым. Естественно, он не желал это обсуждать, а я не имел права задавать вопросы. Но он утратил волю как раз тогда, когда всего больше в ней нуждался. А сейчас, возможно, уже слишком поздно.
— Нет, — быстро и решительно возразила Элен. — Я с этим не смирюсь. Если он захочет все начать сначала, я хочу быть рядом с ним.
Она подъехала к парижскому офису компании «Фабрикейшн Рош» под вечер. Главный вход был заперт. Элен нажала кнопку звонка, и появился работник службы охраны. Она выговорила на своем школьном французском:
— Куда все делись?
— После сегодняшней встречи служащих распустили по домам, мадам.
Сердце Элен камнем ухнуло вниз.
— А мсье Деларош?
— Он еще здесь, мадам. В зале заседаний совета. Но он велел, чтобы его не отвлекали.
— Я его жена, мадам Деларош. Пожалуйста, немедленно проведите меня к нему.
Охранник ответил ей извиняющимся жестом.
— Мадам, у меня приказ никого не пропускать в здание.
Элен с горечью смотрела на него, сознавая, что ее губы предательски дрожат.
— Но я прилетела из Англии, мсье. И я беременна. На меня не распространяются правила компании.
Она не смогла бы ответить, что произвело на охранника большее впечатление — сообщение о ее беременности или блеск наворачивающихся на глаза слез, — но через минуту она уже стояла в кабине лифта, которая возносила ее на верхний этаж.
Марк стоял у огромного окна в дальнем конце помещения. Склоненная голова и судорожно скрещенные на груди руки выдавали его усталость и почти непереносимое напряжение. И он был так одинок, что сердце Элен едва не разорвалось.
Она поставила на пол чемодан.
— Марк, — тихо сказала она. — Марк, дорогой.
Он резко повернулся и прищурился, не веря своим глазам.
— Элен? Как ты здесь оказалась?
Она подошла к нему.
— Сегодня утром я стала бездомной, — произнесла она. — Я надеялась, что ты позволишь мне переночевать. Или много-много раз у тебя ночевать. Всю оставшуюся жизнь.
Марк сжал губы.
— Какая-то игра?
— Нет. Я серьезна, как никогда. Я продала Монтигл.