— Продала? — Он порывисто стиснул ее руки. — Это невозможно. Ведь это твой дом. Твоя жизнь.
Элен уверенно возразила:
— Моя жизнь — это ты, Марк. Все прочее не имеет значения. Монтигл отныне принадлежит Тревору Ньюсону. Каждый кирпич, каждая балка, каждая травинка. Все, кроме портрета Элен Фрейн, — поправилась она. — Ален сохранит его для нас.
Марк сделал шаг назад.
— Ты продала Монтигл Тревору Ньюсону? Но ты же ненавидишь его? Тебя пугали его проекты, связанные с Монтиглом! Ты всегда так говорила.
— Да, — признала Элен. — Но сейчас мне кажется, все не так уж страшно. Он покупает Монтигл в основном для своей жены. Она не позволит ему зайти слишком далеко. — А я буду с тобой, если только нужна тебе. Если только ты не возненавидел меня за то, что я продала дом, в который ты так влюбился.
— Элен, я любил его из-за тебя, — тихо проговорил Марк. — Я обожал тебя, любовь моя, и хотел только, чтобы ты была счастлива.
— Может быть, я могу чем-то компенсировать тебе «Фабрикейшн Рош». — Она вынула из кармана жакета конверт. — Марк, дорогой, это для тебя. На твое имя.
— Как? — Все еще хмурясь, Марк вскрыл конверт и замер. Губы его раскрылись в немом восклицании, когда он вчитался в сумму, обозначенную на чеке. — Боже! Он столько тебе заплатил?
— Без единого звука, — подтвердила Элен. — А все эта его удивительная Ширли. Я посоветовалась с Аленом и банковским служащим, сколько запрашивать. Думаю, могла бы получить и больше. — Она помолчала, потом робко спросила: — Но этого достаточно, правда? Достаточно, чтобы мы начали все сначала — вместе? Начать настоящую жизнь, как муж и жена? Я люблю тебя и думаю, что жить без тебя не смогу.
Марк молча смотрел на нее, и тогда она попыталась засмеяться, но в ней вспыхнуло воспоминание, о том, как Марк отверг ее.
Наконец он сказал неуверенно:
— Я боюсь заговорить, а то вдруг проснусь.
Элен приблизилась к нему, обвила руками его талию и припала к нему.
— А почему я не боюсь, что это сон? Ты такой настоящий…
Его тело сразу сделалось твердым.
— Мой ангел…
Он опустился на пол и потянул ее за собой на толстый ковер. Их руки переплелись, пальцы вцепились в ткань одежды и сделались неуклюжими из-за торопливости и жадности. Марк прохрипел:
— Элен, я люблю тебя. Обожаю тебя.
— Да, — ответила она дрожащим шепотом. — Любовь моя. Моя любовь…
Долго это не могло продолжаться. Их взаимное желание было настолько неодолимым, сердце Элен так пульсировало, что она закричала, а Марк застонал от наслаждения.
Через некоторое время, когда к Элен вернулся дар речи, она сказала будничным тоном: