А надо.
Надо остановиться, иначе завтра она будет сама себе противна. Конечно, иногда позволительно расслабляться, позволительно потакать своим тайным желаниям.
Ее тайное желание было — соблазнить Джеймса. Да, он прав: им следовало заняться этим сразу, еще на пляже, потому что (теперь она это точно поняла) именно такое желание вызывал в ней этот загорелый красивый самец в крохотных плавках.
Но все вышесказанное совсем не означает, что они могут заняться любовью вот так, в первый удобный момент… А когда это тебя останавливало? — спросила вдруг сама себя Кэтрин. И поняла, что раньше — никогда.
— Кэтрин, я хочу тебя… Я давно хочу тебя! Что бы я тебе ни говорил до этого, я хочу…
— Джеймс!
Что она делает? Что она будет думать про себя завтра? Из последних сил Кэтрин чуть отодвинулась назад.
— Слушай, подожди!
— Что случилось?
— Джеймс, — она опустила глаза, хотя в темноте и так ни черта не было видно, — Джеймс, ты прости меня. Но я не могу.
— Что не можешь? — Он провел губами по ее груди так, что Кэтрин содрогнулась и снова невольно прижалась к нему. Что там говорить, Антуан никогда не вызывал у нее столь сильных ощущений! — А тебе ничего не надо делать кроме того, что ты делала всегда…
— А что я делала всегда?
— Позволять любить себя. И больше ничего.
— Джеймс…
— Ну вот видишь.
— Джеймс… Нет, это невозможно! — скорее себе, чем ему прокричала она. — Я… Мне пора идти.
— Мама заждалась? — Он прижал ее к скале и не давал встать на землю. — Ты же не хочешь от меня уходить. Ты же вся дрожишь от желания. Ты же…
— Ну и что?! Во всем виновато виски!
— Это аргумент. Но лучше хорошенько подумай, стоит ли сейчас убегать, все равно завтра мы вернемся к этому вопросу.
— К какому?
— Чтобы мы… наконец занялись любовью. — Он снова поцеловал ее так, что у нее закружилась голова и будто искры посыпались из глаз. Почему все мужчины так любят издеваться над ее губами?
— Эй! Ты делаешь мне больно. — Кэтрин все-таки высвободила одну ногу и поставила на землю.
Это была первая маленькая победа над собой. Надо найти мужество слезть с него, что бы он там ни говорил, и идти спать. Общество Софии вынудит его прилично вести себя ночью. Если, конечно, они не в сговоре.
— Тебе же приятно, Кэтрин. Не знаю, может, виски и виновато, но я не хочу отпускать тебя. Давай наконец разрушим эти условности. Давай…
Она тем временем поставила и вторую ногу на землю и решила оскорбиться:
— Ты меня за уличную девку принимаешь, что ли?
— Почему? Я принимаю тебя за свою хорошую приятельницу, у которой давно не было хорошего секса.
— Что-о-о?