— Свердловск она видит, — говорю.
— Что?! — У Элки делаются огромные глаза, и она вдруг как закричит: — Ба-буш-ка! Какой Свердловск, что за глупости! Нельзя отсюда видеть Свердловск — он очень далеко, за много сотен и тысяч километров. — Эллочка повторяет это несколько раз и добавляет: — И никто не может его отсюда найти, и никто не может его отсюда увидеть!
Бабушка поддерживает Анночку за спину, поворачивает к нам голову. У неё спокойное, но строгое лицо, это так непривычно, и говорит Эллочке:
— Я думаю, что кто-то не может видеть, а кто-то и может! — И отворачивается к окну.
Элка хватает меня за руку и тащит в нашу комнату. Мы садимся на её «атаманку». Молчим.
— Я ничего не понимаю, — говорю, — просто можно обалдеть!
— Да уж, — говорит Элка, — но что-то здесь не так! А что, не знаю, — добавляет она мрачно. Спрошу потом у Бабушки, думаю. И говорю Элке:
— Ты «иждивенок» смотрела?
— Нет, — радуется Элка, — пошли посмотрим!
Мы идём в столовую. Папа сидит за своим письменным столом, что-то делает, Мамочка вынула много посуды из буфета — разглядывает её, а мы проходим в их «спальню», она между буфетом и роялем. У стены, как и раньше, их кровать, по другой стенке, рядом с кроватью, туалет, он очень красивый! Между туалетом и роялем стоит этажерка с нотами, и на её последней, самой высокой полке стоят «иждивенки» и чья-то фотография. «Иждивенки» стали ещё красивее — это две небольшие фарфоровые девушки, сидят рядом, держат один кувшин, а из него как будто льётся вода. Они сидят как будто на камне, а вода из кувшина льётся как будто в небольшой пруд. Очень, очень красиво, а до войны я этого не понимала! Элке, по-моему, тоже очень нравится.
Приходит Анночка и говорит:
— Ой, какие красивые тарелки!
Мамочка даёт ей посмотреть одну тарелку и просит Эллочку помочь ей разобрать посуду. Я бегу на кухню. Бабушка моет кастрюльки. Я сразу спрашиваю у неё:
— Бабушка, скажи, пожалуйста, ну как отсюда, из Москвы, можно Свердловск увидеть?
Бабушка улыбается и говорит:
— Деточка, Анночка уехала из этой квартиры в два с половиной года. Она её не помнит, здесь всё для неё чужое. А помнит она Свердловск — маленькую комнату с сундуком, маленький деревянный стол, скамейку и две табуретки — вот где пока её родной дом! И она скучает по нему, — заканчивает Бабушка.
— Скучает?! — Я так поражена, что ничего не могу сообразить, очень расстраиваюсь и боюсь спросить про главное: что же будет дальше?
— Не расстраивайся, деточка, — смеётся Бабушка, — к хорошему очень быстро привыкают, через три-четыре дня она забудет Свердловск, нет… она потом будет его помнить, но просто эта квартира станет её родным домом — она полюбит её!