Верден. Мясорубка дьявола. (kastelno) - страница 36

Громко и раскатисто подается команда «карау–у–у–л, залпо–о–о–м, пли!». В ту же секунду грохот солдатских винтовок раскалывает осеннее небо. Живые отдают последний салют мертвым. Ребята из похоронной команды берутся за лопаты, начиная засыпать могилы. Глухими, противными шлепками падает на деревянные гробы размокшая земля.

— Пли! — вновь звучит приказ и снова в ответ следует громкий залп.

— Пли!

Залп…

— Пли!

Залп…

— Пли! – раздается в последний раз, и эхо винтовочного огня отдает убитым последнюю почесть. Один из офицеров ставит на патефоне пластинку. Из широкого раструба по полю разносится мужской тенор, громко и торжественно исполняющий «Марсельезу».

Оглашен печальный список. Отзвучал государственный гимн. Отгремели прощальные выстрелы. Могилы засыпаны, молитвы прочитаны. Траурный почетный караул уходит, салютуя своим товарищам на прощание штыками. Деревянные кресты с именами погибших, поставят сегодня, но чуть позже, без нас. Франция отдала своим мертвым детям прощальные почести. Для живых, закончилась очередная церемония похорон. А для тех, кого мы хоронили сегодня, закончилось все. Вообще все. Через несколько дней их родные получат похоронные извещения.

…Он был примером для солдат нашего батальона…

…Среди нас нет человека, кто бы не оплакивал его гибель…

…Товарищи поклялись отомстить врагу за его смерть…

Эти сухие казенные строки будут читать в Париже и Марселе, в Лионе и Тулузе, в Бордо и Лилле, а также во множестве маленьких городков и деревень, о которых многие даже никогда не слышали. Но в отличие от военных писарей, высокопарно составляющих печальные извещения, те, кому они адресованы, поймут в них совсем не пафосные слова. Им будет ясно только одно: тот, которого они так ждали и за чье спасение ставили в церкви свечи, больше не вернется к ним. Никогда не вернется.

Процедура военных похорон для меня не выносима. Потом еще добрых два часа все дрожит внутри. Я не знаю почему, даже не могу понять что это: страх или отвращение? С одной стороны, закапыванием мертвецов в землю меня невозможно ни удивить, ни напугать. Уж чего — чего, а этого я здесь нагляделся. С другой стороны, страшно противно, просто до тошноты бесит весь этот показной официальный пафос. По здравому пониманию, зарытым сегодня покойникам, крупно повезло после смерти. Добротный деревянный гроб, нормальная глубокая могила. Гораздо приятней братской траншеи, заполненной останками разорванных тел и наспех присыпанных землей в перемешку с негашеной известью, как это обычно делается в минуту затишья на передовой. Все. Стоп. Хватит, хватит, хватит. Так и самому спятить недолго. Самое лучшее, вообще не думать об этом. Где кого зароют, там того и зароют, так что черт с ними со всеми.