Предвидя наплыв любопытствующих из соседнего городка Туффе и ближайших сел, бургомистр распорядился повысить въездную пошлину с трех до шести имперских грошей, что вызвало сильное недовольство приезжих. А за несколько дней до казни по Гроссбергу вдруг поползли тревожные слухи о вооруженных незнакомцах, замеченных в Охотничьем лесу. Стали говорить, что это сообщники приговоренных, которые готовятся напасть на город и освободить своих дружков.
Бургомистр приказал закрыть городские ворота и выставить у тюрьмы усиленную стражу. Судья Янес, не меньше других обеспокоенный слухами, учинив следствие, быстро установил: разговоры о разбойниках начались с некоего Токри Вагера, мастера суконного цеха. Человека пустого, вздорного и сильно пьющего. На допросе Вагер раскаялся, со слезами признался в сочинении и распространении зловредных измышлений. После чего был приговорен к солидному штрафу в шесть имперских талеров.
Наконец наступил день казни. На Ратушной площади, где перед зданием магистрата поставили виселицу, собрались чуть ли не все жители города и много приезжих. Вооруженные алебардами стражники охраняли помост, палач и двое помощников крепили на перекладине веревки с петлями. Толпа вокруг гудела, шумно обсуждая предстоящие зрелище, а горячие пирожки с ливером и горохом под пенистое пиво шли просто нарасхват. Стояла страшная толчея, которую усиливали подмастерья из разных Цехов, старавшиеся под шумок задеть друг дружку не только словом, но и локтем.
Тем временем бургомистр, члены городского совета, именитые гости заняли места на трибуне для знатной публики. Судья Янес, у которого накануне разыгрался ревматизм, кутался в бобровую шубу и жаловался на болезнь соседу - настоятелю местного монастыря. Святой отец вежливо слушал и обещал лично помолиться, чтобы Господь послал скорбящему облегчение в страданиях. За спиной монаха, во втором ряду виднелось серьезное лицо оставшегося не у дел мэтра Шульца.
Но вот на Ратушной башне зазвучал Большой колокол, и со вторым ударом шум толпы стих. Большинство людей повернули головы к Хлебной улице, в конце которой находилась городская тюрьма. Многие вытягивали шеи и толкались, пытаясь первыми увидеть приговоренных. Ожидания их не были обмануты: вскоре, одна за другой, на площадь выехали три повозки. В каждой сидело по трое закованных в цепи злодеев, а рядом шли вооруженные до зубов городские стражники. Не успел Большой колокол ударить в последний раз, как телеги остановились у помоста, где замерли палач с помощниками.
* * *
Вальтер Глонвий приподнялся на локте, в очередной раз позвал Пауля. Двенадцатилетний ученик городского лекаря, любопытный, непоседливый, как все подростки, был приставлен ухаживать за раненым. Мальчик, взбудораженный разговорами о казни и досадовавший, что оставлен в доме, все время норовил выскочить на улицу.