Павел знал, что эти разговоры всегда волновали и мучили мать. Обычно лицо ее делалось гневным и она парировала холодным металлическим голосом:
— Для меня лучше, чтобы мой сын умер, чем стал коммунистом, я всё равно не переживу этого.
Такой ответ заставлял собеседника обиженно замолкать. Павел же особенно любил и уважал мать за эти ответы.
Ночь после суда над старой школой Павел спал плохо, а на другой день пошел к Николаю с предложением создать подпольную организацию молодежи для свержения советской власти. Николай сразу согласился.
Так два товарища вступили на путь активной борьбы.
Глава третья
СМЕРТЬ МАТЕРИ
— Давно она потеряла сознание?
— Со вчерашнего вечера.
Доктор присел на кровать и стал щупать пульс, опустив глаза и избегая взглядов Павла.
Худое, изменившееся лицо Веры Николаевны беспомощно металось на белой подушке. Слабое движение вправо, слабое движение влево… Глаза были закрыты, между веками оставались совсем маленькие щелки, как будто больная только притворялась впавшей в беспамятство и потихоньку следила за доктором и сыном. Потрескавшиеся губы расходились, обнажая кончики покрытых налетом зубов. Слабый хрип иногда переходил в своеобразный клекот, как будто больная силилась и не могла сказать «не надо, не надо». Иногда по лицу пробегала гримаса, похожая на улыбку, и тогда казалось, что хрип это не хрип, а искаженный отголосок разговора, очень важного и именно поэтому непонятного окружающим.
— Помогите мне ее осмотреть.
Павел наклонился к неузнаваемо несчастному телу. Это уже не была мать, подавляющая окружающих непреклонной волей — это было что-то совсем другое, жалкое и бесконечно дорогое своей абсолютной беспомощностью. Это что-то тряслось мелкой дрожью и было невесомо от худобы.
— Да, я ошибся, — с трудом проговорил доктор, поднимаясь, — это брюшной тиф. Перевозить в город ее в таком виде уже нельзя. Всё дело в уходе… — доктор с недоверием посмотрел на Павла.
— Хозяйка и я не отходим от нее, но мы оба очень неопытны.
Доктор колебался.
Я останусь здесь до завтрашнего утра, но большего, к сожалению, сделать не могу. Попробуйте найти где-нибудь сестру.
— Я уже послал дочку хозяйки в Москву к родственникам с письмом — завтра должны привезти кого-нибудь.
Доктор покачал головой.
— Трудно в таких условиях что-либо сделать.
Шесть верст от шоссейной дороги, осенняя распутица…
Сказав это, он вышел.
Толстое лицо хозяйки высунулось в дверь.
— Ну что, Павлуша, что дохтур-то сказал?
— Плохо, но надежда не потеряна.
— Приляг, Павлуша, а я посижу. Приляг, смотри какой сам-то стал! Приляг, а то свалишься, что тогда будем делать?