— Конечно, она во многом виновата, конечно, она слишком много думает о туалетах и даже делает прическу (у Ильиной были длинные косы, заплетенные кругом головы), но, тем не менее, она член общества «Друг детей» и МОПР,а.
Свержевский взял со стола и показал залу две маленькие членские книжечки Ильиной. Вопрос об иконах Свержевский дипломатически обошел и быстро закончил речь, после которой все окончательно перестали понимать, зачем, собственно, устроена вся эта глупая инсценировка.
Суд никуда не удалялся и ничего не решал. Вместо этого, с длинной речью выступил товарищ Блюхер. Он опять говорил о пролетарской революции, творимой массами, о второстепенной роли личности, о Ленине и тов. Блюхере и кончил пожеланиями, чтобы все учащиеся поступили в комсомол и воздействовали на родителей в вопросе об удалении икон из квартир.
— Господи, — думал Павел, — неужели меня одного так возмущает всё это? Я и так уже на особом учете, неужели никто ничего не скажет против?
В эту минуту в середине зала поднялась толстая некрасивая девочка и попросила слова.
— А о чем вы хотите говорить? — подозрительно спросил тов. Блюхер.
— Я хочу сказать, — вдруг громко заговорила девочка, обращаясь ко всему залу, — я хочу сказать, что папа у меня при смерти, мама всё время плачет и единственное для нее утешение это, когда мы вместе молимся, а вы хотите, чтобы я ее заставила иконы выносить.
Девочка чуть не заплакала и села.
Тов. Блюхер так растерялся, что ничего не ответил, а только заявил, что суд кончен и ученики могут расходиться по домам.
Павлу хотелось подойти и пожать руку незнакомой девочке, очевидно, недавно поступившей в школу, но он понимал, что теперь, при всех, этого делать нельзя. Мимо скользнула сутулая фигура тов. Любимова.
— Поздравляю, Истомин, у вас находятся последователи! — бросил он на ходу с ехидной улыбкой.
* * *
— Что-нибудь случилось, неприятное? — спросила Вера Николаевна, взглянув на вернувшегося домой Павла.
Павел рассказал о суде. Брови Веры Николаевны сдвинулись:
— К сожалению твоя школа, кажется, последняя гимназия, которую портят большевики. Во что бы то ни стало надо дотерпеть до окончания.
Вера Николаевна хотела подойти к зеркалу, чтобы поправить волосы, но задумалась и остановилась. Властное лицо ее всё время изменяло выражение. Вера Николаевна решала какой-то трудный вопрос. Павел знал, какой это вопрос. Он часто слышал, как родственники упрекали Веру Николаевну за то, что, воспитывая сына врагом советской власти, она готовит ему мучительное будущее:
— Нельзя, чтобы молодой человек вечно раздваивался между тем, что внушают ему дома, и тем, чем полны школы, театры, университеты — вся окружающая жизнь…