Подождав, пока ребята проинспектируют весь рынок, и завернут в арку дома, я скользнул следом. Во дворе рэкетиры подошли к, наверное, наикрутейшей тачке в городе — белой квадратной японке со спаренными круглыми задними фонарями и надписью «Skyline» на отражателе.
У меня в жизни было многое, в том числе, в годы безоблачной юности, и пара лет увлечения стрит-рейсингом — поры, когда один лишь звук «скай» заставлял биться быстрее сердце любого мальчишки. Минул десяток лет, но я до сих пор до последнего штриха помнил хищный взгляд серии R34, плавные линии R33, неуклюжую угловатость легенды горы Айко R32, грубую, топорную красоту R31… но такой антиквариат я видел впервые!
— Обалденный аппарат, — нарочито громко произнес я, привлекая внимание бандитов.
Оба резко развернулись. Тот, что стоял справа от автомобиля, уже открыл рот, приготовившись послать пришельца, то ли по матушке, то ли по батюшке, но, смерив меня взглядом, поняв, что перед ним не лох-ларечник, проглотил заготовленный ответ, и коротко спросил:
— Че надо?
— Да так, — зевнул я. — Смотрел я на ваш бизнес, и думал — а не хотят ли пацаны подзаработать?
Привыкнув действовать грубой силой, да, даже, скорее, не столько силой, сколько напором и наглостью, бандит, не переварив до конца выгодное предложение, сделал первый необдуманный поступок — отодвинул край куртки, демонстрируя рукоятку заткнутого за пояс Нагана.
— Знаешь, че это такое? — с понтом поинтересовался он.
— Ага, — кивнул я. — Семизарядный револьвер Наган образца 1895 года, калибра 7,62 мм. Благодаря уникальной системе обтюрации пороховых газов, в годы второй мировой войны, оборудованный глушителем, использовался подразделениями СС для специальных операций. Судя по штамповке на рукоятке — сделан в начале сороковых годов на Ижевском заводе.
Ну… просто оба года, что я строил этот долбанный цех, в прорабском вагончике — как ни зайду туда, телевизор всегда показывал «Криминальную Россию». Надо же — пригодилось!
— Слышь, — набычился амбал. — А ты, случайно, не… этот… как его…
— Агент Эрик Картман, ЦРУ, — улыбнулся я.
— Так за тебя блатные столько капусты отвалят! — обрадовался рэкетир.
— Ты, дружище, кое-чего, похоже, не понял, — оскалился я, стараясь, чтобы мой оскал получился не уже, чем у бандита. — ЦРУ — это тебе не ментовка какая-нибудь. В одно прекрасное утро проснешься, а твоя пукалка уже у тебя в заднице. И даже мушку никто не спилит — поверь. А чтобы соседей не будил, тебе пасть твоими же яйцами и заткнут. Так ссориться будем, или бабки зарабатывать?
Для верности я потряс стодолларовой купюрой. На этот раз — одной. Гарантий, что и у этих комсомольцев не съедет крыша при виде пресса бабла не было. Но были и отличия, основное — в том, что этим ничего не мешало завалить меня и слинять по-быстрому.