— Футболист? — поинтересовался я.
— Ага, бывший, — грустно кивнул спортсмен. — Сейчас бы на олимпиаде за сборную Союза играл, да ногу пару лет назад сломал…
— Погоди… — оживился я. — В восемьдесят шестом? В игре с Американцами?
— Ага, — подтвердил парень. — А ты-то откуда знаешь?
Этот матч на «Играх Доброй Воли» я на всю жизнь запомнил. Мы с родителями как раз в Сочи на следующее утро собирались, но и отец, и мать (а мне куда деваться?) полночи просидели перед телевизором, и после этой подножки, когда судья не показал даже желтой карточки, а назначил угловой, весь двор… да, что там весь двор! Весь город, вся страна ревела в негодовании! Утром проспали, и никто ни на какое море не попал… для восьмилетнего ребенка — серьезная психологическая травма.
— Так я там на трибунах сидел, — нашелся я.
— Эй, братва, — крикнул, стоя на пороге Бекас. — Хватит лясы точить, Филин ждет.
На этот раз двое из ларца остались в бытовке — вышел только я и футболист. Старший остановил меня в дверях, бесцеремонно похлопал по бокам, но, не найдя ничего подозрительного, кивнул головой, предлагая следовать за ним. Проходя мимо верстака, моя рука непроизвольно потянулась к увесистому гаечному ключу, лежавшему на самом краю.
— Не надо, американец, — раздался сзади голос спортсмена, подкрепленный щелчком взводимого курка. — И руки подними.
Вот же зараза! А мне он только начинал нравиться! Но на этот раз меня проводили только до порога. Бандиты остались у двери, а я зашел в кабинет… и сразу понял, почему у главаря такая кличка — из-за очков! Мужчина, сидящий за столом, несмотря на свою полноту, привлекал внимание именно очками — огромными, круглыми — и взаправду, как глаза у Филина. Вообще, в самом деле — зачем быкам мозги, если под лысиной их хозяина, похоже, столько, что каждому хватит с избытком. Почему я так решил? Да потому, что без хорошей соображаловки, со своей внешностью, толстяк вряд ли был бы их боссом.
— Ты, что ли, шпион? — усмехнулся он. — Как-то я тебя немного иначе представлял… по-русски понимаешь?
— Сам-то как думаешь? — ответил я.
— Ну да, — кивнул он. — Логично. Знаешь, американец, если ты думаешь, что я буду тебе помогать — то глубоко ошибаешься.
— Ну и проснешься со своими очками, затолканными… — начал я.
— А вот этого не надо, — отмахнулся Филин. — ЦРУ далеко, а КГБ — вот оно, рядышком, и ссора с ними закончится для меня гораздо более плачевно. Неужели ты думаешь, что я не понимаю, что всем этим, — он сделал широкий жест рукой. — Я занимаюсь до тех пор, пока не перешел дорогу комитетчикам? Менты — тьфу, их можно запугать, купить, наконец, убить. С комитетом такой номер не пройдет… а, если и пройдет, то стоить будет совершенно сумасшедших бабок. Как думаешь, через сколько времени они нагрянут ко мне, когда узнают, что я помог тебе? День, максимум — два. А они узнают — не сомневайся.