– – Вот как... – – говорит он и глубоко задумывается. Мы снова двигаемся в путь и успеваем дойти до угла, прежде чем он продолжает. – – Что ж, вам виднее, мы-то помним свою историю всего на несколько столетий назад. Однако до сих пор я был уверен, что мы осели на Муданге примерно в двенадцатом веке по земному летоисчислению. Как я понимаю, ваши корабли появились существенно позже.
– – Да уж, – – говорю. – – У нас в то время ещё и Америку не открыли...
И встаю, как вкопанная, во второй раз.
– – Америку, – – повторяю тупо.
– – Это... какой-то регион на Земле? – – хмурится капитан. – – А что с ним такое?
– – Просто... э-э-э... самые похожие на вас люди жили как раз там. Но мы, в смысле, европейцы... – – много ему это скажет, ага, – – в смысле, кто наукой занимался, впервые с ними встретились в пятнадцатом веке, и то в конце.
– – А теперь не живут?
– – Все перемешались, – – пожимаю плечами. Обойдётся без кровавых подробностей, мне пока жизнь дорога.
– – Так... вы что, думаете, наши предки научились строить звездолёты задолго до ваших, а вы об этом ничего не знаете?
– – Ну, про них мало что известно, но ходит много всяких невероятных легенд. То есть, я бы сказала, что если кто и мог такое отчудить, то это были они. Вы вон до сих пор в одиночку собрать звездолёт из подручных средств можете.
– – Вы преувеличиваете, – – улыбается. – – У нас просто высоко ценится способность к ручному труду.
– – Вот-вот, – – говорю. Что-то больно красиво выходит. Только вот язык у них уж больно на монгольский похож. Конечно, какой там язык был у тех индейцев, я не знаю, но...
– – А чем вам так не понравилось имя Хранцицика? – – Азамат параллельно мне переключается на лингвистику.
Я снова ржу, просто не могу остановиться.
– – Очень, – – говорю, – – смешно звучит на моём языке.
Азамат качает головой.
– – Это значит просто «дождевой цветок» , он в дождь родился.
Ну да, я даже понимаю. Можно подумать, от этого легче.
– – Я, признаться, до знакомства с вами не знал, – – продолжает Азамат, рассматривая меня, – – что на Земле есть другие языки, кроме всеобщего.
– – Ха! – – фыркаю. – – Три тыщи не хочешь?
– – Сколько?!
О-о, я вывела его из душевного равновесия! Как мне нравится, когда он так таращится!
– – А как вы друг друга понимаете? – – продолжает изумляться мой друг с моноэтнической планеты.
– – Вот для того и всеобщий, – – смеюсь. – – Его не для космоса вводили, а для Земли.
– – С ума сойти, – – качает головой. Ну вот, хотя бы я его развлекла немного, лицом просветлел. Что-то в нём есть неуловимо родное. Во внешности и даже в запахе. Как будто детские воспоминания какие-то просыпаются. Впрочем, в свете моих последних измышлений насчёт индейцев в космосе в двенадцатом веке это уже как-то жутковато.