В субботу, во второй половине дня, на объект приехали два черных лимузина со спецсигналами. Какие-то люди – важные шишки из Кабмина и «Нафтогаза» – пожимали ему руку, хлопали по плечу и говорили приятные, добрые слова. Один из них сказал Гайдукову, что ему будет выплачена крупная денежная премия – за проявленные им «отвагу и мужество». За то, что он ликвидировал главаря и таким образом предотвратил большую беду. И еще Гайдукова проинформировали, что если он захочет остаться в Украине, то ему будет предоставлено жилье и для него найдется подходящая работа в одной из крупных киевских фирм…
В понедельник, после обеда, за Гайдуковым приехала машина.
Он и приданный ему охранник в штатском отправились на этой служебной машине в Киев. Возле «выставки» ненадолго остановились: Андрей, которого снабдили дензнаками, купил букет нежных ирисов…
Минут примерно через сорок водитель въехал в ворота комплекса «кабминовской» больницы. На площадке перед вторым больничным корпусом их встретил молодой, лет тридцати, мужчина в штатском. Они вошли в вестибюль; медсестра выдала им «гостевые» халаты. Поднялись по лестнице на второй этаж. Сотрудник сопроводил Андрея в застекленный переход, где было много зелени и цветов и где имелся мягкий уголок. Гайдуков наконец увидел Оксану: на ней были яркий спортивный костюм «Nike» и домашние тапочки. Она была чуть бледнее, нежели обычно, но глаза у нее блестели, а на лице цвела улыбка.
Обнялись. Поначалу оба молчали, как будто им нечего было сказать друг другу… Они стояли так, наверное, целую вечность. Андрей поцеловал Оксану в мокрую от слез щеку; потом она уже сама, повиснув у него на шее, крепко поцеловала его в губы…
– Милая моя… как я рад тебя видеть!
– Коханый…
Двое сотрудников охраны, переглянувшись, отошли чуть в сторону: похоже, этим двум молодым людям хочется сейчас побыть хоть немного наедине и поговорить о чем-то важном, личном, о чем-то таком, что необязательно знать посторонним людям.
Мокрушин и спецагент Чарли, он же майор российской военной разведки Роман Калюжный, вылетели из Бориспольского аэропорта в Москву в пятницу, во второй половине дня.
Рейндж мог только догадываться, чего стоило руководству добиться того, чтобы не только «отмазать» Романа перед украинскими коллегами, особенно из СБУ, но и не допустить их к нему вообще.
Шувалов, когда они погрузились в микроавтобус и направились в Борисполь, заметив его вопросительный взгляд, коротко бросил:
– Все подробности по прибытии в Москву! А сейчас помалкивайте! Оба! И чтоб я ни звука не слышал до посадки в Шереметьеве!