— Что-нибудь придумаем, детка. Бельшют будет наш, — вместе с поцелуем сообщил он ее губам.
— Ты прелесть, — промурчала она. И, отдышавшись после долгого поцелуя, добавила: — Эта очкастая дура никому не нужна. Может быть, прямо сегодня?
А что, если?.. И никаких лишних расходов…
— Глупышка, тебе не идет жестокость, — тем не менее нежно укорил он и опять поцеловал, но теперь в носик.
— Щекотно, дорогой. Не сюда. — Прикосновения быстрых пальцев Моник опьяняли. — Ты же знаешь, в нос мне всегда щекотно… Ой, подожди, кажется, кто-то пришел.
Они обернулись одновременно.
Как влюбленные школьники, которых застали врасплох, подумала я и, пожалуй, позавидовала.
— Очаровательно, — сказал Брунар. — Голубки у камина. А мы-то думали, вы без нас скучали.
— Конечно, скучали, — сказала Моник. — Ну ты и утеплилась, милочка. Прямо как на Северный полюс!
— Никак не могу согреться, — призналась я. — Я не очень смущаю вас своим видом?
— Да ладно, — хмыкнула она. — Рустикальный[1] стиль в одежде очень подходит к этому месту.
— Ужин, господа! — Герен вкатил в гостиную тяжелый сервировочный столик.
— А глинтвейн? — спросил брат.
— Глинтвейн а-ля гран-барон!
Брат с радостным предвкушением потер руки и пригласил Брунара к столу. Но тот виновато повторил, что торопится и что хотелось бы поскорее закончить формальную процедуру. Арман и Моник поставили подписи под завещанием; Брунар уехал.
Мы с Моник помогали дворецкому сервировать ужин. Я чувствовала, что он откровенно недоволен — в старые добрые времена господа не позволяли себе такого! — но терпел «неправильное» поведение молча. Он немного успокоился, когда мы наконец если за стол и чинно приступили к трапезе, а он торжественно занял свой пост за моим стулом. Мясо оказалось непрожаренным, хлеб отдавал сыростью, салат был просто ужасен, но горячий, терпкий, необыкновенно вкусный напиток значительно улучшал ситуацию.
— Вымоталась, сеструха? — после второй порции глинтвейна сочувственно поинтересовался Ален, нарушая тишину. — Выглядишь неважно. Тебе бы недельку поваляться где-нибудь под пальмами, поплавать, прийти в себя.
— Завести какого-нибудь крепенького мужчинку, — добавила Моник, поведя глазками. — Чтобы не скучать по ночам.
Герен неодобрительно кашлянул за моей спиной.
— Может быть, — миролюбиво сказала я, спорить не хотелось. — А ты продашь замок без меня, Ален?
— Я?!
— Почему бы нет? Я бы оставила тебе доверенность и вернулась к пингвинам. — Перед моими глазами тут же возникли заснеженные скалы океанского побережья и пингвиньи сознательные физиономии. Как же я соскучилась по ним! — Конечно, я не настаиваю, это занятие потребует времени…